Царь, желая помочь бедным, объявил о раздаче им денег. В Москву сразу же потянулись тысячи неимущих и голодающих. Но это лишь усугубило их положение. Одни замерзали в пути по дороге в столицу, другие умирали уже в городе, поскольку на выдаваемые гроши ничего нельзя было купить на рынках — цены там немедленно подскочили до небес. Государь попытался было взять цены под контроль, но это привело лишь к тому, что продовольствие вообще перестали продавать. Не помогла и раздача хлеба из царских пекарен: предприимчивые хлебопеки стали подмешивать в муку пыль, песок, добавляли в тесто слишком много воды. В результате караваи становились несъедобными.
Спекуляциями с продовольствием занялись практически все, даже патриарх Иов с приближенным духовенством. По меткому выражению одного современника, «по всей России началось великое торжество сребролюбия». Некоторые даже выгоняли своих домочадцев на улицу, чтобы не кормить их, и продавали излишки продуктов питания за хорошие деньги. В поисках спасения бездомные устремлялись на юг, где похолодание не было столь катастрофическим. Это привело к тому, что центральные районы обезлюдели. В Москве, по некоторым данным, за три года от голода умерло более 100 000 человек.
Суеверные люди поговаривали, что голод и похолодание не были случайными явлениями. Их послал Бог в качестве наказания за какие-то преступления государя. Кое-кто припомнил загадочную смерть царевича Дмитрия в Угличе и обвинения Нагих в адрес Годунова. Получалось, что тот вполне мог быть цареубийцей — самым страшным преступником на свете.
В 1603 году оказалось, что далеко не все голодающие бежали на юг. Молодые и крепкие мужчины, имевшие оружие, объединялись в шайки и стали промышлять разбоями на больших дорогах. Даже около Москвы стало опасно передвигаться. Один атаман разбойников по имени Хлопко был настолько дерзок, что царю пришлось послать против него вооруженный отряд стрельцов. Во время ожесточенного сражения воевода И. Ф. Басманов был убит, но и атаману не поздоровилось — он был схвачен и казнен.
Сложная ситуация заставила Годунова издать указ о том, что холопы могут считать себя свободными, если хозяин их не кормит. Таким образом, многие зависимые люди на вполне законных основаниях обрели свободу и устремились в донские степи. Так начало формироваться донское казачество, занимавшееся и военным делом, и земледелием. Оно никому не платило налогов и не подчинялось, но за хорошую плату было готово служить любому и сражаться за его интересы даже с самим царем. Несомненно, противники Годунова прекрасно знали об этом.
Несчастья преследовали Бориса Федоровича. В 1602 году скончались сразу два видных боярина и полководца из числа его близких родственников: И. В. Годунов и Б. Ю. Сабуров. Вместе с ними ушли в мир иной надежные окольничие А. П. Клешнин и С. Ф. Сабуров, а также постельничий И. О. Безобразов, служивший еще царю Федору. В следующем году государя постигла еще большая утрата — умерла царица-инокиня Ирина-Александра. Ее очень любили и уважали в народе, а для брата она всегда была надежной опорой и мудрой советчицей. При ней власть избранного государя казалась вполне законной, а без нее права Годунова на престол многим стали представляться сомнительными. Ведь сам он с царями в родстве не состоял…
Одряхлел и главный наставник Бориса — дядя Д. И. Годунов. Он часто болел и почти не появлялся на заседаниях Боярской думы. Сам правитель тоже состарился и страдал от разных заболеваний. Особенно мучительными были приступы подагры, во время которых он едва мог передвигаться, поддерживаемый со всех сторон боярами.
Для стороннего наблюдателя было очевидно, что правление первого народного избранника близилось к завершению. Избиратели все больше и больше разочаровывались в нем и постепенно сознавали, что на Земском соборе их попросту обманули. Царя не любили абсолютно все: знать, духовенство, простые люди. Они готовы были променять его на любого другого претендента на московский трон, даже с сомнительными правами и прошлым. Это, видимо, было хорошо известно тем, кто разработал самозванческую авантюру и воскресил давно умершего царевича Дмитрия.
Уже в конце 1603 года по Москве поползли слухи о том, что в Речи Посполитой живет молодой человек, называющий себя сыном Ивана IV Дмитрием. Польская знать признала его законным наследником российского престола и была готова поддержать его. Даже король Сигизмунд III официально встретился с «царевичем» и выделил крупную сумму на его содержание.
Эти сообщения необычайно изумили царя. Конечно, он подозревал, что многие представители знати его не любят и поэтому строят козни, однако восставший из могилы Дмитрий до сих пор казался ему лишь чьей-то глупой шуткой. Борис Федорович тут же помирился с патриархом Иовом и поручил ему через православных литовцев выяснить имя наглого самозванца.
Очень скоро было установлено, что царевичем назвался беглый чудовский монах Григорий Отрепьев. Когда-то он служил у бояр Романовых, но потом принял постриг и даже стал келейником самого патриарха. Зимой 1602 года с несколькими другими монахами он совершил паломничество в Киев, скинул там монашескую одежду и начал служить местным князьям. С их помощью или по чьему-то наущению он и превратился вдруг в царского сына.
Поначалу Годунов решил просто разоблачить самозванца и отправил в Речь Посполиту дядю Гришки, дьяка Смирного Отрепьева. Однако «царевич» отказался с ним встретиться. Не помогли и личные письма к королю. Сигизмунд почему-то не хотел верить русскому монарху и продолжал поддерживать авантюриста. Это уже было похоже на какой-то заговор.
Тогда Борис попытался выяснить, насколько велика военная сила у «Дмитрия». Оказалось, что под его знамена встало лишь около двух тысяч шляхтичей и несколько тысяч запорожских и донских казаков. Такое войско показалось царю совсем не страшным. Ведь он мог собрать более 100 000 хорошо вооруженных дворян. В беседе с австрийским послом царь даже заявил, что разобьет противника одним перстом.
Лжедмитрий, видимо, это понимал, поэтому решил одержать победу не на поле боя, а в людских сердцах. Его сторонники поскакали в русские прйграничные города с «прелестными» грамотами, в которых Годунов представлялся преступником, неоднократно пытавшимся убить царевича при помощи яда и наемных убийц. Но верные слуги якобы спасли Дмитрия и помогли ему уберечься до возмужания. Теперь же, как писал «царевич», он хочет вернуть себе «отчий» престол и просит русских людей помочь ему восстановить справедливость и покарать преступника.
История о гонимом законном наследнике трона и жестоком узурпаторе Годунове сразу нашла горячий отклик в сердцах простых людей. Многие захотели помочь «Дмитрию». Ненависть же к царю Борису еще больше возросла.
Следует отметить, что из Москвы тоже рассылались грамоты с разоблачением самозванца, но в них было столько противоречий, что их содержанию никто не верил. Так, писалось, что имя царевича принял вор и расстрига Гришка Отрепьев, который прежде был дьяконом Чудова монастыря и у тамошнего архимандрита служил в келейниках. Потом из Чудова монастыря он был для письма взят к патриарху. В детстве же Гришка отца своего не слушал, впал в ересь, крал, играл в кости, пил, несколько раз убегал из дома и, наконец, постригся в монахи. При этом от прежнего воровства не отстал, занимался чернокнижием и вызывал нечистых духов. Когда же его еретичество было обнаружено, церковный собор осудил его на вечное заточение в Кирилло-Белозерский монастырь. Однако ему с двумя монахами удалось бежать в Литву, и там он принял чужое имя. В заключение сообщалось:
«Хотя бы тот вор и подлинно был князь Дмитрий Углицкий, из мертвых воскресший, то он не от законной, а от шестой жены».
У читателей грамоты вызвало удивление, как такой недостойный человек — пьяница, вор и чернокнижник — смог стать монахом, жить в одном из главных кремлевских монастырей, быть келейником архимандрита и входить в окружение патриарха. Недоумение возникало и по поводу его бегства из заточения в далеком северном монастыре: почему его так плохо охраняли, почему не поймали по дороге? И совсем уж странным должно было выглядеть добавление о том, что Дмитрий был сыном шестой жены царя Ивана Васильевича. Ведь к самозванцу это рассуждение не могло иметь никакого отношения.