Однако словам царицы-инокини мало кто поверил. Ведь москвичи хорошо помнили ее торжественную встречу с мнимым сыном в селе Тайнинском. Если бы тогда из ее уст прозвучал хоть один намек на ложность «Дмитрия», тот тут же был бы растерзан тысячами собравшихся. Но Марфа-Мария лишь изображала необычайную радость от встречи с вновь обретенным «сыном». Слушавших удивляло и то, что для разоблачения понадобился почти год, хотя для этого достаточно было одного публичного выступления — ведь ей, как матери настоящего царевича Дмитрия, поверил бы любой. Многие приходили к выводу, что Марфа Нагая умышленно лгала, покрывая обманщика, поскольку тот вызволил ее из ссылки, устроил в монастыре царское житье и возвысил ее родственников.
Такими же лгунами были и бояре, осыпанные милостями самозванца. Для своего оправдания им пришлось сочинить сказку о колдовских чарах и бесах, якобы помутивших их разум.
Не вызывает сомнения, что придуманная боярами история о воцарении самозванца была рассчитана на совершенно невежественных и суеверных людей, живших вдали от столицы. Немало лжи было и в их рассказе о свержении Лжедмитрия. В разосланных по стране московских грамотах ярко и образно описывалось всеобщее восстание против лжецаря, во главе которого встал отважный князь Шуйский. В полном вооружении на боевом коне тот якобы ворвался в Кремль и убил проклятого еретика и обманщика. После этого народ провозгласил его героем и освободителем и единодушно избрал новым царем. При этом, как писалось в грамотах, не обошлось и без веления свыше: именно Бог открыл Своему избраннику истину о самозванце, Он вдохновил на битву с ним, а потом внушил людям счастливую мысль посадить Василия Ивановича на царский трон. По этому поводу бояре писали:
«Прося у Бога милости, митрополиты, архиепископы, епископы и весь Освященный собор, а также и мы, бояре, окольничие, дворяне, дети боярские и всякие люди Московского государства, избрали всем Московским государством того, кому Бог изволил быть на Московском государстве государем. И всесильный в Троице славимый Бог наш… объявил государем великого государя царя и великого князя Василия Ивановича, всея России самодержца, государя благочестивого».
Чтобы внушить к себе доверие и симпатию у простых людей, Шуйский стал активно настаивать на своей богоизбранности в борьбе с еретиком и колдуном, описывая в грамотах страдания от злобных происков коварного лжецаря. На самом деле самозванец всегда благоволил к нему и лишь ненадолго выслал из столицы за организацию неудавшегося дворцового переворота, хотя любой другой государь за это преступление непременно казнил бы бунтовщика.
Царь Василий надеялся: с помощью многочисленных писаний, рассылаемых по стране для публичного прочтения, ему удастся убедить всех в законности свержения «царя Дмитрия» и, главное, в обоснованности собственных прав на престол. Множество дьяков и подьячих было задействовано на разбор бумаг самозванца. Наиболее способным писакам было велено сочинить историю появления авантюриста, описать его жизнь и бесславный конец. Их творение дошло до нас под названием «Сказание о Гришке Отрепьеве». Одновременно церковным писателям поручили написать о настоящем царевиче Дмитрии и его трагической гибели. Так появилось его житие сначала в кратком, а потом и в расширенном варианте. Дополнением их стали несколько повестей о Борисе Годунове, якобы получившем престол путем преступления — убийства царского сына. Поскольку все эти тексты писались наспех и разными лицами, то в них оказалось довольно много противоречий как в датах и фактах, так и в их трактовке. Неудивительно поэтому, что у многих их содержание вызывало недоверие.
В конце концов по царскому указанию дьяки собрали довольно много информации, компрометирующей Лжедмитрия, и подробно изложили ее в грамотах, рассылаемых по стране. В них указывалось, например, что самозванец:
1. Не был настоящим сыном царя Ивана Васильевича, а являлся галичским дворянином, постригшимся под именем Григория Отрепьева. Это подтвердили его мать и 60 родственников, которых он отправил в ссылку, боясь разоблачения. Чтобы ввести в заблуждение малосведущих людей, уговорил одного проходимца назваться своим именем. В настоящее время этот человек повинился в обмане.
2. У поляков обучился колдовству и водился с дьяволом. Для демонстрации своей связи с темными силами построил крепостцу в виде страшного чудовища и назвал ее «Адом».
3. Не был православным верукзщим, поскольку не ходил в церковь, не чтил христианских праздников, не соблюдал постов и даже свадьбу устроил в постный день.
4. Вел переписку с Папой Римским об установлении на Руси «проклятого латынства», собирался выбросить из православных храмов алтари с иконами и вместо них поместить католическую утварь. Планировал построить католические школы для обучения русских детей.
5. Намеревался отдать Марине Мнишек в собственность Новгород и Псков, а ее отцу — Смоленск.
6. Любил поляков и позволял им оскорблять русских людей и осквернять православные храмы и святыни.
7. Растратил царскую казну на подарки невесте и ее родственникам, на изготовление трона и своих регалий, на плату телохранителям-иностранцам.
8. Был развратником, растлевал монахинь, любил юношей. Брал деньги и ценности у монастырей, а возмущавшихся монахов приказывал бить батогами. Низложил законного патриарха Иова и посадил на его место нечестивого грека Игнатия — блудника и пьяницу.
9. Собирался признать своим родственником главу шайки разбойников по имени Петр, также называвшего себя сыном царя Федора Ивановича.
10. Позволял родственникам Марины Мнишек грабить московских купцов, устраивать кровавые драки и устанавливать в столице свои порядки. Собирался истребить во время «потех» бояр и дворян.
Не все читавшие эти грамоты верили им. Некоторых удивляло, что мать и ближайшие родственники настоящего Григория Отрепьева не участвовали в публичных акциях по разоблачению самозванца. Сомнительными представлялись и обвинения его в колдовстве и общении с дьяволом, поскольку ничего сверхъестественного в поведении лжецаря не замечалось. Не выказывал он и явного пристрастия к католичеству. Казалось, что вопросы веры вообще мало интересовали Лжедмитрия, мечтал он лишь о воинских подвигах и активно готовился к широкомасштабной войне с Турцией и Крымским ханством. Не было никаких доказательств и того, что самозванец намеревался признать своим родственником «царевича» Петрушу. Приглашая его в Москву, он, вполне возможно, лишь хотел устроить ему ловушку.
Таким образом, рассылаемые из Москвы грамоты не только не укрепили положение нового царя, но и сыграли на руку его противникам. Среди них оказались довольно близкие к Лжедмитрию люди, которые смогли бежать из столицы в западные города и Польшу. Одному из них, дворянину М. А. Молчанову, даже удалось прихватить с собой государственную печать. Ею стали скреплять грамоты, написанные от лица якобы спасшегося «царя Дмитрия». В них он призывал русских людей вступить в борьбу с узурпатором Шуйским и вновь помочь ему вернуть «отчий» трон.
Послания всколыхнули многие западные города. Их жители отказались присягать царю Василию, расправились с его ставленниками и начали готовиться к новой борьбе. Центром притяжения всех антимос-ковских сил стал Путивль во главе с воеводой Г. Шаховским.
Слабым местом восставших было отсутствие реального Дмитрия. На время его роль согласился играть М. А. Молчанов, хотя ни малейшего сходства с Григорием Отрепьевым у него не было: он был выше ростом, более пропорционально сложен, темноволос и несколько старше возрастом. Поэтому Михалке Молчанову пришлось поселиться в Самборе и встречаться только с теми людьми, которые не видели прежнего самозванца.
Одним из них оказался опытный полководец Иван Исаевич Болотников. Он происходил из рязанских мелкопоместных дворян, но уже в юности покинул родные места, мечтая о воинских подвигах и славе. Поначалу Иван поступил на службу к боярину и князю А. А. Телятевскому. Женатый на дочери С. Н. Годунова, князь был родственником как царя Федора Ивановича, так и царя Бориса. Подневольная служба вскоре наскучила энергичному юноше, и он решил податься в вольные казаки. Однако жизнь на Дону оказалась трудной и довольно опасной. Во время одного из сражений с крымскими татарами Болотников был ранен и попал в плен.