Обещания «царя» понравились полякам. Ведь даже достаточно щедрый первый самозванец не ввел никого из польских помощников в свое окружение и не доверял им свои крепости. Они остались и двинулись дальше к столице.
Сначала никаких препятствий не возникало. Жители некоторых городов, в частности Козельска и Калуги, встретили Лжедмитрия как своего законного государя и даже поднесли ему традиционные хлеб-соль. Здесь войска немного отдохнули и пополнили запасы продовольствия и боеприпасов.
Только Можайск отказался принять самозванца, и его пришлось обстрелять из дальнобойных пушек. После этого городские ворота были открыты, и лжецарь смог почтить местную святыню — чудотворную икону Николы Можайского, которая находилась в местном соборе. В честь ее был отслужен молебен. Получалось, что святой помог не местным жителям, а «царю Дмитрию», сражающемуся за «свой престол». Для простых людей это было свидетельством справедливости и законности его борьбы с Василием Шуйским.
Тем временем в Москве полностью осознали опасность. Царь попытался было укрепить гарнизон стратегически важной Коломны и отправил туда опытных воевод А. Г. Долгорукого и И. А. Колдовского. Однако они начали ссориться друг с другом из-за старшинства, обороной города не занимались, а когда узнали, что на них готов напасть полк А. Лисовского, попросту сбежали. В результате этого Коломна оказалась в руках поляков.
Тогда В. И. Шуйский мобилизовал всех московских дворян и стрельцов и под руководством бояр И. С. Куракина и Б. М. Лыкова отправил их охранять подступы к городу. Но среди рядовых воинов началась «шаткость», многие решили перейти на сторону «законного государя», и боярам пришлось бежать под защиту кремлевских стен.
К лету 1608 года подходы к столице охранять было уже некому. Лжедмитрий беспрепятственно приблизился к городским укреплениям и начал выбирать наиболее удобное место для лагеря. Его разведчики осматривали стены, башни и ворота, выискивая слабо защищенные места. Было решено сразу же перекрыть главные дороги, чтобы прекратить подвоз продовольствия в Москву.
Наконец в районе села Тушина на лугу у места впадения реки Химки в Москву-реку было решено раскинуть палаточный городок. Местные жители прозвали его Тушинским табором, а Лжедмитрий II получил прозвище Тушинского вора.
Вскоре выяснилось, что ни у царя Василия, ни у самозванца недостает сил, чтобы нанести противнику сокрушительный удар. В стране образовалось двоевластие: Шуйского стали называть «полуцарем», а Лжедмитрия — «цариком». Развращение нравов, начавшееся еще при Борисе Годунове, продолжалось и приобрело массовый характер.
Судьба самих претендентов на престол никого не интересовала. Поляки же вовсю потешались над русской междоусобицей, похожей на безумство.
Вскоре Лжедмитрию IГ удалось захватить несколько важных городов, снабжавших столицу продовольствием: Дмитров, Переславль-Залесский, Тверь, Суздаль, Шую.
Нельзя сказать, что московское правительство полностью бездействовало и лишь наблюдало за тем, как самозванец захватывает все новые и новые города. В середине июня стали формироваться полки, которые должны были разгромить Тушинский лагерь.
Битва состоялась 25 июня 1608 года на Ходынском поле. Тушинцы были к ней готовы, поскольку видели, как из столицы выходили войска и занимали позиции у реки Ходынки. Их полки возглавил князь Р. Рожинский, хорошо знакомый с тактикой ведения боя. Своей основной задачей он считал захват обоза москвичей, в котором было много дальнобойных пушек. Для ее выполнения он пошел на хитрость — переодел часть своих воинов в форму московских пушкарей и отправил их к обозу. Им удалось вызвать неразбериху, чем воспользовались основные польские силы и отбили обоз. Тут же начался грабеж. Этим воспользовался В. И. Шуйский, находившийся в засаде. Тушинцы дрогнули и побежали к своему лагерю. Спас их от полного уничтожения отряд донских казаков под руководством Заруцкого. Москвичи были остановлены и отброшены назад.
Во время этого боя обе стороны понесли значительные потери. Погибли около 14 000 сторонников царя Василия, почти столько же потеряли приверженцы Лжедмитрия II, но при этом тушинцы потеряли почти всех лошадей. Небольшим утешением для них стало имущество из трофейного обоза.
После сражения противники не могли продолжать активные военные действия. При этом положение самозванца было много выгоднее, чем у царя Василия, — он продолжил завоевание страны и вскоре подчинил себе даже северо-восточные территории с Галичем и Устюжной. Шуйский же был заперт в столице и получал незначительную продовольственную помощь только из Рязани от местного воеводы П. П. Ляпунова. Нередко за продуктами посылали молодого стольника Д. М. Пожарского, который не только успешно выполнял задания, но и внезапно нападал на польские отряды, нанося им существенный урон.
К концу 1608 года Лжедмитрий полностью осознал, что осада Москвы будет длительной, ведь взять штурмом мощные тройные каменные крепостные стены у него не было сил. Поэтому он приказал превратить Тушинский лагерь во вторую столицу. Его территорию обнесли высокой дубовой стеной и окопали глубоким рвом. В центре построили деревянный храм, рядом — царский дворец, около него — бревенчатые жилища для бояр, здания приказов, хоромы для патриарха. Неподалеку оставили площадь для торговых рядов. Туда купцы, думавшие лишь о личной наживе, стали привозить разнообразные товары: продовольствие, меха, ткани, оружие и даже предметы роскоши, поэтому тушинцы ни в чем не испытывали недостатка, в отличие от голодавших и замерзавших москвичей.
Поскольку к тому времени Лжедмитрию подчинялись многие города, то и доходы его были весьма существенными. Налоги в казну поступали не только в виде денег, но и продуктами. Так, жители Вологодчины были обязаны привозить в Тушино с каждой выти (участок земли в 20 десятин или 21 гектар): четверть муки ржаной, четверть муки пшеничной, четверть гречневой, четверть овсяной крупы, четверть толокна, четверть сухарей, осьмину гороху, два белых хлеба, два ржаных, тушу яловой коровы, тушу барана, двух поросят, два окорока ветчины, окорок лебедя, двух гусей, двух уток, пять куриц, пять молочных поросят, двух зайцев, две головки сыра, по ведру конопляного и коровьего масла, по ведру соленых рыжиков, груздей и огурцов, сто редек, сто морковок, сто луковиц, сто головок чеснока, четверть репы, бочку квашеной капусты, осьмину снетков, осьмину сухих грибков, пуд черной икры, пуд красной икры, одного осетра, ведро вина, пуд меда, четверть солоду, четверть хмеля и восемь лошадей. Кроме того, жители рыбных слободок были обязаны пять дней ловить рыбу для тушинского двора, день — для дворецкого князя С. Г. Звенигородского и только раз в неделю им позволялось оставить улов себе.
Следует отметить, что таких грабительских поборов не было в России ни при одном царе. Даже алчный В. И. Шуйский оказался намного скромнее в своих запросах, поэтому жители северных районов крайне неохотно переходили на сторону самозванца и при первой возможности стремились присягнуть царю Василию.
Получаемые доходы Лжедмитрий тратил на нужды своего довольно многочисленного двора и отдавал полякам в качестве платы за службу. При этом, следуя евангельским заповедям, он стремился всем платить поровну, чем вызывал недовольство у знатных шляхтичей, полковников и Р. Рожинского.
Кто же составил двор второго самозванца? Самое почетное звание «царского слуги» носил князь и боярин Г. П. Шаховской, вызволенный из ссылки. Именно он был главным зачинщиком авантюры по возрождению «царя Дми трия». Немалую роль он сыграл и в движении Ивана Болотникова. При В. И. Шуйском этот не самый знатный Рюрикович так высоко взлететь никогда бы не смог и остался бы обычным городовым воеводой.
Конюшим и боярином стал молодой князь Гедиминович Ю. Н. Трубецкой. После образования Тушинского лагеря он сразу же попытался примкнуть к нему вместе с другими молодыми князьями, но был схвачен и отправлен в ссылку в Тотьму. Лжедмитрий вызволил его оттуда и возвысил.
Родственник Юрия Никитича Д. Т Трубецкой бежал в Тушино во время Ходынского сражения. При самозванческом дворе он тут же получил боярство и Стрелецкий приказ в подчинение. У Шуйского обоим князьям Гедиминовичам рассчитывать было не на что, поскольку они были молоды, а престарелый царь предпочитал окружать себя ровесниками.