Марине Мнишек с небольшим количеством казаков удалось вырваться из окружения. Для этого ей пришлось надеть гусарское платье и сесть на коня.
Полячке стало ясно, что самостоятельно бороться за престол она не сможет. Значит, следовало ехать в Калугу. Сопровождать и охранять ее взялся воевода Иван Плещеев. За эту службу он получил награду от Лжедмитрия. Воссоединение с супругой в глазах простых людей должно было, по его мнению, в очередной раз свидетельствовать об его истинности.
Тем временем Москва окончательно освободилась от блокадного кольца. Утром 12 марта 1610 года под праздничный перезвон колоколов воеводы-освободители торжественно въехали в город. Тысячи москвичей в лучших своих одеждах радостно их приветствовали. Первым на великолепно украшенном коне в золоченых латах ехал богатырь М. В. Скопин-Шуйский со своим окружением, за ним следовал Ф. И. Шереметев, далее И. С. Куракин, Б. М. Лыков и остальные прославленные полководцы.
Царь Василий с братьями и патриархом Гермогеном встречал их в воротах Кремля. По обычаю, все вместе отслужили благодарственный молебен в Успенском соборе и посетили другие кремлевские храмы. Завершением празднества стал пир в Грановитой палате. Москвичи угощались на Соборной площади медом и квасом из царских погребов. После почти двухлетнего голодания особенного изобилия на столах не было. Но это нисколько не омрачило всеобщую радость и веселье — казалось, что всем бедам и напастям пришел конец.
Конечно же, москвичи знали о том, что Лжедмитрий II еще не добит в Калуге и под Смоленском стоит Сигизмунд, но они искренне надеялись: могучий Скопин со своими соратниками с легкостью разобьет этих врагов. Предполагалось, что уже в мае, когда просохнут дороги после весенней распутицы, он выступит в поход. Пока же можно было отдохнуть и расслабиться, забыв о бедах и страданиях…
На фоне всеобщего веселья нерадостно было только в царских палатах. Острая зависть к успехам племянника точила души царя Василия и его брата Дмитрия. Они решили при первой же возможности избавиться от Скопина.
Подходящий случай — представился 20 апреля на празднике, посвященном крещению маленького сына князя И. М. Воротынского. Поскольку матерью малыша была сестра царицы, на торжество были приглашены многие представители рода Шуйских, в их числе и М. В. Скопин. Ему была поручена почетная миссия стать крестным отцом младенца. Крестной матерью была выбрана жена Д. И. Шуйского Екатерина. Царя с братьями на крестинах не было. Заранее планируя преступление, они, видимо, не хотели, чтобы подозрение пало на них.
После совершения таинства крещения был устроен пир, на котором, по обычаю, кума должна была поднести куму чашу с вином. После того как М. В. Скопин осушил поданную ему Екатериной чару, ему сразу стало нехорошо. Лицо его побагровело, в животе начались рези. Не желая портить всем веселье, он тут же отправился домой, где его состояние еще больше ухудшилось: острые боли стали пронизывать все тело, из ушей полилась кровь. Мать и жена полководца тут же заподозрили неладное и вызвали лекарей.
Узнав о несчастье, в дом князя прибыли его соратники. Делагарди прислал шведских врачей, но умирающему уже никто не мог помочь. В страшных муках он скончался 23 апреля 1610 года. Ему было только 27 лет, и впереди его ожидали великие подвиги для спасения Отечества. Но убийцы об этом не думали — они преследовали только свои эгоистические интересы, цепляясь за власть.
Проститься с прославленным полководцем собралась вся Москва от мала до велика. Многие горько плакали и задавали себе вопрос: «Кто же теперь нас защитит уже от двух грозных врагов?» Ответа на него никто дать не мог…
Вид раздувшегося до неузнаваемости тела Скопина сразу же породил слухи об его отравлении, но прямо обвинить в этом царя Василия и его родственников никто не отважился. Москвичи лишь потребовали, чтобы народного героя похоронили с царскими почестями и могилой его стала царская усыпальница — Архангельский собор. Отказывать В. И. Шуйский не стал — ведь мертвый Скопин был ему уже не соперник.
Вероломно расправившись с племянником, не любимый всеми государь подписал смертный приговор и себе самому. Правда, конец его пришел не вскоре, а после множества невероятных унижений. Можно предположить, что таким образом Провидение наказало его за жестокое преступление.
Известие о гибели знаменитого полководца вскоре достигло смоленского лагеря короля Сигизмунда. Оно вызвало ликование у поляков, знавших, что заменить М. В. Скопина некому. В спешном порядке было сформировано многочисленное войско под началом гетмана С. Жолкевского, которое направилось к Москве.
В. И. Шуйский также стал собирать силы для борьбы с поляками. Главнокомандующим был назначен царский брат Д. И. Шуйский. Помощником его должен был стать Яков Делагарди со шведскими наемниками. Однако вскоре выяснилось, что сражаться предстоит не с одним королем. Гибель Скопина настолько возмутила рязанского воеводу П. П. Ляпунова, что он решил начать собственную борьбу с ненавистным царем. В поисках союзников он начал рассылать грамоты по окрестным городам и даже послал гонцов в Калугу к Лжедмитрию II. Нашлись у него сторонники и в столице. Знатный князь Гедиминович В. В. Голицын, мечтавший о престоле, сразу же поддержал рязанца. Не только Рязанщина, но и несколько подмосковных городов отказались служить В. И. Шуйскому и начали бунтовать. В столь непростых условиях царскому войску предстояло вступить в схватку с польским гетманом Жолкевским.
Для того чтобы обезопасить себя от внезапного нападения, Д. И. Шуйский повелел построить острог в Цареве-Займище и подготовить место для своей ставки у села Клушино. Около него должна была состояться решающая битва.
Шведы, не желавшие даром проливать свою кровь, начали требовать у Дмитрия Ивановича денег. Он же решил сэкономить и заплатить только тем, кто останется в живых, и повелел передать наемникам, что пока не располагает средствами, их якобы должны подвезти позже. Однако шведские военачальники сразу разгадали хитрость жадного Шуйского и отправили гонцов к Жолкевскому с сообщением, что не будут с ним сражаться.
На утренней заре 24 июня 1610 года польские и русские полки вступили в ожесточенную схватку. Шуйский надеялся на победу, поскольку в его распоряжении было значительно больше воинов, чем у Жолкев-ского. Однако измена шведов внесла в царское войско сумятицу. Началась паника, которой тут же воспользовались поляки: они секли метавшихся по полю конных и пеших русских людей. Увидев все это, трусливый Дмитрий Иванович с другими воеводами бросились бежать, хотя, используя личный пример, могли бы навести порядок в собственном войске.
Добычей поляков стало не только множество пленных и оружия, но и большой обоз с продовольствием и деньгами для платы шведским наемникам. Отправив большую часть ценностей королю, они двинулись к Можайску, где пытался укрыться Д. И. Шуйский.
Пришлось царскому брату бежать в Москву, где его ожидал разгневанный и пребывавший в страхе царь Василий. По совету патриарха Гермогена он вновь попытался собрать войско для защиты столицы и разослал по городам грамоты с просьбой прислать людей, но никто к нему не приехал. Городовые воеводы уже не хотели помогать крайне непопулярному царю, а некоторые из них были готовы поддержать П. П. Ляпунова, призывавшего скинуть Шуйского с престола.
Теперь уже было очевидно, что дни правления «са-моизбранного боярского царя» сочтены.
Не встречая преград, гетман Жолкевский двинулся к Москве, по пути приводя к присяге королевичу Владиславу местных жителей. Официально считалось, что тушинские бояре во главе с М. Г. Салтыковым представляли всю страну, поэтому подписанный ими договор с королем Сигизмундом обладал силой закона. По нему главой Российского государства считался польский королевич. Первымй дали клятву верности Владиславу воеводы Царева-Займища, за ними — жители Можайска, Царева-Борисова, Боровска, Погорелого Городища, Ржева и даже монахи Иосифо-Волоколамского монастыря, правда поставившие при этом одно условие — королевич должен непременно принять православие.