Первый часовой рухнул молча, второй успел только захрипеть. Азы подготовки «воина-разведчика». Этим Две Мишени мучил их с самого первого года в корпусе.
Третий дозорный стоял далеко. Что и спасло ему жизнь.
Часть содержимого из заплечных мешков – герметично упакованные удлинённые взрывные заряды – перекочевала по назначению. Две Мишени разматывал запальный шнур.
…Все вместе они ползли к мосту. Фёдор видел свою цель – караульный скорчился за бруствером из мешков с песком, время от времени старательно высовываясь в импровизированную бойницу. Противника он заметил слишком поздно.
…Не думать, что убиваешь людей. Не думать, что убиваешь русских людей. Не думать. Не думать. Только о том, чтобы убить. Устранить. Элиминировать.
Конечно, всё время им везти не могло. Стрельба вспыхнула, когда они уже почти всё закончили, старый солдат вскрикнул, когда нож Севки Богоявленского скользнул по вороту шинели. Второй раз Севка не промахнулся, но тревога уже поднялась.
Две Мишени не дрогнул. Продолжал раскладывать заряды, даже головы не поднял.
Остальные господа прапорщики выхватили пистолеты.
Бах, бах, бах – и вот уже двое самых быстрых, бросившихся на них, падают. Остальные тотчас залегли, а полковник Аристов коснулся пламенем спички запального шнура, тотчас махнул рукой своим; кадеты кубарем скатывались к реке, их дело сделано, теперь…
Взрывы вспороли ночь, размётывая позиции красных, завал на мосту раворотило, пулемёты подбросило в воздух, а с того берега Икорца молча, без криков «ура!» и стрельбы, ринулась тёмная масса добровольцев.
Они шли на прорыв.
В коридорах харьковского штаба Южфронта дым стоял коромыслом. Курили постоянно. Курили все – за исключением замначальника оперативного отдела фронта, комполка товарища Шульц Ирины Ивановны.
Долгое отступление на левом фланге закончилось. Наконец-то подошли свежие части – и «пролетарские дивизии», и кадровые, с военспецами. Фронт выгнулся дугой от Днепра вдоль Ворсклы (беляки таки сумели там несколько продвинуться, пока все резервы были брошены к Дону) до Кобеляк, оттуда сворачивал на восток по реке Орёл севернее Лозовой, затем Изюм, Купянск, Валуйки, Алексеевка, Острогожск, Лиски, Таловая, Новохопёрский и дальше до Урюпинской. Там начиналась ответственность нового фронта, только что созданного Юго-Восточного. Там командовал Александр Егоров – «бывший штабс-капитан царской армии, добровольно вступил в ряды Красной гвардии, принимал деятельное участие в установлении советской власти в Петербурге; с декабря 1914 года – работал в Военном отделе ВЦИК, отвечая за подбор личного состава для Красной армии. Лично уговорил многих знакомых кадровых офицеров вступить в её ряды…».
Ирина Ивановна склонилась над картой, быстро и точно, словно заправский генштабист, нанося на неё пометки синими и красными карандашами. Рядом лежала кипа донесений и телеграмм – Южный фронт больше не отступал.
Не отступал?..
«Штаб Южфронта тчк срочно зпт секретно тчк ночью двадцать пятого апреля белые прорвали оборону седьмой сд у среднего икорца силами до двух дивизий пехоты с ударными частями александровского корпуса тчк противник занял лиски развивает наступление на коротояк воронеж ввёл все резервы прошу немедленных подкреплений тчк начдив семь романов»
– Что у вас, товарищ Шульц?
– Прорыв у Икорца, товарищ Сиверс.
– Что-о? – Сиверс сжал кулаки, пристукнул по столу. – Как прорвались?
– Седьмая стрелковая дивизия докладывает, что вчера ночью. Донесение подписано начдивом-семь, но составлял не он.
– Откуда знаете? – Сиверс уже нависал над картой, с ним – ещё трое штабных, все – из «бывших». Их вообще появилось много в Красной армии за последний месяц…
– Стиль, – Ирина Ивановна потрясла телеграммой. – Написано по принципу «слышал звон, да не знает, где он». Начдивом в седьмой дивизии Герасим Фёдорович Романов, военспец, маньчжурец, в старой армии имел чин полковника, бывший командир бывшего 26-го Сибирского стрелкового полка. Он такой белиберды никогда бы в вышестоящий штаб не отправил.
– И что же это значит?
– Значит, что Романова в штабе нет, пытается организовывать оборону, велел отправить за своей подписью донесение, но, видать, у него совсем не было возможности его писать.
– У нас там рядом и десятая дивизия, и двенадцатая… – бросил один из штабных. – Сил достаточно.
– И вообще у страха глаза велики, – продолжил Сиверс. – Откуда там у беляков две дивизии? Разве что они «дивизиями» теперь батальоны кличут.