Профессор вздохнул. Он глядел куда-то поверх Юлькиной головы, и она вдруг подумала, что он сейчас может чувствовать: всё, над чем он работал, чем жил, вдруг обратилось в ничто!..
А Николай Михайлович словно бы прочёл эти её мысли.
– Ты знаешь, Юленька, один раз мы уже это проходили. Когда всё рухнуло, всё погибло, Белая гвардия уходила из Крыма. Она уходила, а мы – мы с Мурой остались. Потому что хотели бороться и дальше. Крушение всех надежд мы уже пережили, пусть и пятьдесят лет тому назад, но пережили. Сейчас это уже легче. Даже какое-то… облегчение, что ли.
– Для всех мы уйдём на пенсию. Такую, не совсем настоящую, в институте останемся консультантами, – продолжила бабушка. – Будем… возвращаться порой. Я надеюсь, что ты не откажешься нас проводить обратно?
– Но как же вы вернётесь сюда? – беспомощно переспросила Юлька. – «Якорь», вы говорили, чтобы там удержаться?
– Якорь на то и якорь, что его можно поднять, а можно и отдать, – усмехнулся профессор. – Нам ещё предстоит над этим немного подумать. В конце концов, какое-то время есть… как раз хватит, чтобы воплотить идею в, так сказать, металл.
– Пока наш дорогой «полковник Петров» разбирается во вручённых ему принципиальных схемах, – улыбнулась бабушка.
– Зато когда разберется, ох и осерчает же!
– А пусть себе серчает. Нас тут уже не будет.
– А когда вернётесь? Вы же вернётесь, да?
– Ну конечно, – успокоила Юльку бабушка. – С твоей помощью, дорогая. Видать, пора и в самом деле заняться тем потоком по-настоящему. Чтобы никаких большевиков. Чтобы телевидение, антибиотики и всё прочее. Чтобы ни Сикорский, ни Зворыкин, ни Сорокин никуда не уезжали.
– Это кто такие? – удивилась Юлька.
– Узнаешь, – отмахнулась бабушка. – Выдающиеся конструкторы, инженеры и основатель науки социологии. Сейчас это не так важно. А важно то, что мы старались вмешиваться осторожно и аккуратно. Спасение Александра Сергеевича Пушкина стало нашим самым дерзким актом.
– Разве? – поднял бровь Николай Михайлович. – А как же Борки?
– Не путай бедную девочку, – строго сказала Мария Владимировна. – Она ни про какие Борки отродясь не слыхала, и это не её вина. Двумя словами – когда нашему посланцу удалось предотвратить покушение на императора Александра Третьего, в силу чего он благополучно и доцарствовал до времени наших бравых кадетов. Но теперь, Юленька, ясно, что действовать надо ещё более активно. Те же лекарства, методы лечения, технические усовершенствования…
– А почему же вы раньше этого не делали? – не удержалась Юлька.
– Не хотели зряшнего внимания, дорогая. Представь себе, что случилось бы в том потоке, просочись туда сведения о нас, или если бы мы в открытую стали размахивать направо и налево чудесными диковинками. Мы помогали, но тихо, осторожно, незаметно. Сейчас мы тоже не намерены бить в барабаны и трубить в трубы, но всё-таки будем более активны.
– Мы многое знаем и можем, – подхватил профессор. – Физика, химия, электротехника, фармацевтика, мы много где сможем помочь. Кое-где достаточно будет просто слегка подтолкнуть, подсказать верное направление, как с тем же пенициллином. Но всё это не сразу. Сперва устроиться, опять же, смонтировать новую, более мощную машину – что так и не удалось бедному Илье Андреевичу. Потому что и впрямь не можем же мы бросить вас тут одних! Что вы тут станете делать без взрослых?
– Так мы тогда с вами, выходит?
– На какое-то время – несомненно. Со школой мы всё уладим.
Как-то это всё равно было странно, и Юлька беспокоилась всё сильнее – кувырком должна была полететь такая замечательная, такая хорошая жизнь!..
– Знаю, вы волнуетесь, – бабушка погладила Юльку по голове. – Конечно, родная, нам с Николай Михайловичем очень грустно, просто мы стараемся не показывать вида. Мы очень надеялись победить здесь, где мы родились, где сражались, где хоронили друзей… Господь судил по-иному. Что ж, в том потоке – такие же люди. Даже, наверное, в чём-то лучше, хочу верить, что по причине спасённого нашими стараниями Пушкина. Ты там побывала, Юленька, ты видела своими глазами – там можно многое изменить, многое сделать лучше. А здесь… может, Ирина Ивановна Шульц и в самом деле права? Можем ли мы решать за всех, живущих здесь и сейчас? Да, большинство людей, наверное, и не хотели бы иной жизни. Стоят в очередях, поругивают власть, рассказывают анекдоты, но…