Смута явилась первой в русской истории гражданской войны. В ходе ее самозваный царь Лжедмитрий I получил власть из рук восставшего народа. Сам по себе этот факт не оказал глубокого влияния на развитие русского общества. Выходец из мелкопоместной дворянской семьи, бывший боярский холоп, монах-расстрига Юрий Отрепьев, приняв титул императора всея Руси, сохранил в неприкосновенности все социально-политические порядки и институты. Кратковременное правление Лжедмитрия не разрушило веру в доброго царя. До появления самозванца в России в источниках невозможно найти следы идеи пришествия «доброго царя-избавителя». Зато после переворота по всей России распространились ожидания и вера в возвращение «доброго царя», свергнутого злыми боярами. Эту веру разделяли люди из самых разных слоев общества.
Часть II
ПРИЗРАК САМБОРСКОГО ЗАМКА
Глава 1
ВОЦАРЕНИЕ ШУЙСКОГО
После переворота бояре, затворившись в Кремле от народа, совещались всю ночь. Одним из первых решений думы было решение низложить патриарха Игнатия, ближайшего соратника и помощника Лжедмитрия I. Как значится в Разрядах, «за свое бесчинство» Игнатий был лишен сана 18 мая 1606 года. Вина патриарха раскрылась незадолго до переворота, когда двое православных владык (епископов) из Польши прислали с неким львовским мещанином Корундой (или Коронкой) письмо к главе русской церкви с уведомлением, что царь являлся тайным католиком. Грамоты попали в руки бояр и были использованы для осуждения Игнатия. «Грека» с позором свели с патриаршего двора и заточили в Чудов монастырь.
Вопрос, кому наследовать опустевший трон, вызвал яростные распри. При жизни Лжедмитрия бояре-заговорщики тайно обещали царскую корону Владиславу, сыну Сигизмунда III. Бесчинства наемного войска Ю. Мнишека и последовавшие затем народные волнения, сопровождавшиеся избиениями поляков, привели к тому, что вопрос о передаче трона иноверному королевичу отпал сам собой. Ситуация в Польше претерпела перемену, и боярам нетрудно было отказаться от своих обещаний королю. Борьба с оппозицией в Польше поглощала все силы Сигизмунда III, и Москве не приходилось опасаться вооруженного вмешательства извне.
Решение избрать государя из московской знати породило споры, которым не видно было конца. «Почал (начал) на Москве мятеж быти во многих боярех, — записал современник, — а захотели многие на царство». Корону оспаривали глава думы Ф. И. Мстиславский, заговорщики князья Шуйские и Голицыны, Романовы и другие бояре. Все они наперебой вербовали себе сторонников в думе и среди столичного населения. Дворяне же поддерживали тех, кого они знали лично и кто их жаловал. Боярская дума обсуждала возможность созыва в Москве Земского собора, на котором присутствовали бы представители от всех городов. Но этот проект не был осуществлен. Даже в официальных грамотах о воцарении Шуйского власти ни слова не упомянули о вызове в Москву представителей с мест.
В летописи можно найти рассказ о том, что дума в конце концов выбрала двух кандидатов — бояр Ф. И. Мстиславского и В. И. Шуйского, после чего их вывели на Красную площадь и спросили народ, кто из них достоин занять царский трон. Этот рассказ лишен достоверности. В действительности Боярская дума так и не смогла принять единого решения, потому что она раскололась на множество соперничавших группировок. Избрание главы государства было исключительной прерогативой думы и бояр, поэтому невероятно, чтобы члены думы согласились предоставить последнее слово народу — «черни».
Осведомленный современник Авраамий Палицын утверждал, что инициатива избрания Василия Шуйского принадлежала «малым неким от царских палат», то есть младшим членам думы, которые действовали вопреки воле главных вельмож. Другой очевидец, дьяк Иван Тимофеев, прямо назвал имя человека, более всего способствовавшего успеху Шуйских. То был окольничий Михаил Татищев, один из руководителей заговора против Лжедмитрия I. Татищевы сделали карьеру в опричнине. Они помогли взойти на трон Борису Годунову. Теперь им пригодился полученный опыт. По инициативе Михаила Татищева сторонники князя Василия Шуйского собрались на княжеском дворе и после недолгого совещания объявили о его избрании на трон. Иван Тимофеев желчно бранил Шуйского за неприличную поспешность. Боярин князь Василий, писал Тимофеев, воцарился так поспешно, как только позволили «скорость» и проворство Михалки Татищева. Избирательной кампании Шуйского недоставало размаха и блеска, характерных для кампании Бориса. В пользу Годунова выступил патриарх Иов. К моменту избрания князя Василия русская церковь лишилась главы. В пользу Шуйского деятельно агитировал крутицкий митрополит Пафнутий. Но в официальной иерархии он занимал далеко не первое место. Из бояр на подворье Шуйских собрались лишь братья претендента Дмитрий и Иван, его племянник князь М. В. Скопин, окольничий И. Ф. Крюк-Колычев, несколько Головиных (они первыми получили от Василия думные чины), купцы Мыльниковы и другие. В совещании участвовали те же лица, которые составили заговор против самозванца. Но круг сообщников теперь резко сузился. У Голицыных, Куракиных и другой знати были свои планы в отношении трона.
На подворье Шуйского были составлены два кратких документа: крестоцеловальная запись князя Василия и другая, «по которой записи целовали бояре и вся земля». Составители записей считали излишним доказывать родство претендента с угасшей династией Грозного. Они отметили лишь, что все его прародители — от Рюрика до Александра Невского — испокон веку сидели на «Российском государстве», потом же его род «на Суздальской удел разделишась, не отнятием и не от неволи». Сторонники князя Василия допустили небольшую неточность. Суздальские князья происходили от младшего брата Александра Невского Андрея. Но Шуйским нужно было имя самого популярного из древнерусских князей.
Составив запись об избрании царя, участники совещания отвели князя Василия на Лобное место, чтобы представить его народу. С давних пор Шуйские имели много приверженцев среди торговых людей Москвы. Это обстоятельство помогло им и в дни мятежа, и в момент царского избрания. Многие друзья и «советницы» Шуйских, как передают очевидцы, рассеялись в толпе, чтобы «наустить» (подучить) народ подать голос за князя Василия. На вопрос, достоин ли Шуйский — известный страдалец за православие — царствовать, москвичи выразили свое одобрение шумными возгласами. По словам Конрада Буссова, князь Василий воцарился «без ведома и согласия Земского собора, одною только волею жителей Москвы… всех этих купцов, пирожников и сапожников и немногих находившихся там (на площади. — Р. С.) князей и бояр».
Заручившись народным одобрением, Василий немедленно отправился в Успенский собор в Кремле, где Пафнутий нарек его на царство и отслужил молебен. Многие современники считали процедуру избрания Шуйского незаконной. Дьяк Тимофеев выражал крайнее негодование по поводу того, что Шуйские бесцеремонно отстранили от участия в выборах патриарха. Василий, по его словам, даже и первопрестольнейшему (патриарху) не возвестил о своем наречении, опасаясь возбудить «противословие в людех», и тем самым отнесся к патриарху, как к «простолюдину»: известил его об избрании «токмо последи», когда все было кончено. Какого патриарха имел в виду Тимофеев? После переворота на Руси было два патриарха, оба были низложенными. «Первопрестольным» патриархом был Иов, незаконно свергнутый самозванцем. Шуйский мог обратиться к заточенному в Старице Иову за благословением. Но он не доверял давнему приверженцу и ставленнику Бориса Годунова, а кроме того, очень спешил.
Дьяк Иван Тимофеев называл глас народа безумным шумом «безглавной чади», считая, что дела государства призваны решать бояре, столпы великие, которыми земля утверждается. Тем самым дьяк осуждал самый принцип «народного избрания». Ни руководители Боярской думы, ни патриарх Иов не поддержали избрания Василия, из чего Тимофеев сделал вывод, что тот сам себя избрал на трон.