В начале нынешнего века В.С. Криксин проанализировал копию рукописи Я.К. Рубинковского в списке И. Онацевича и установил, что она довольно точно передает текст оригинала. Исследователь сопоставил текст копии И. Онацевича с публикациями А. Гиршберга, К. Когновицкого и И.С. и подтвердил вывод львовского коллеги, что К. Когновицкий, а вслед за ним и И.С. сильно исказили текст протографа и их публикации интересны как факт историографии. Спомощью копии И. Онацевича В.С. Криксин прочел многие темные места оригинала памятника, которые не удалось разобрать А. Гиршбергу, и выявил ряд записей, утраченных в подлиннике и не вошедших в первое научное издание Дневника. Все разночтения историк поместил в приложении к своей статье[90].
В настоящее время оригинал Дневника находится в Государственном архиве Швеции в Стокгольме, где нам его удалось не без труда отыскать во время нашей командировки в 1995 г. Сплошной просмотр бумаги показал, что на Лл. 1–139 имеются пять видов филиграней в виде кувшина (Лл. 22, 33, 65, 93, 95, 117 — кон. XVI — первые годы XVII в.)[91], две разновидности круглого щита (Лл. 52 и 75 — близко ДК № 1174. 1594–1607 гг.).[92] Филиграни большинства листов заключительной части рукописи явно позднего происхождения: гроздья винограда (Лл. 140–144 — близко ДК № 103. 1640 г. и Лл. 145, 146 — ДК № 105. 1646–1654 гг.), щит с рыбой (Лл. 145–146 — близко ДК № 1175 и 1176. 1620 г.)[93], что в целом подтверждает палеографические наблюдения А. Гиршберга[94].
В Ску-Клостерском собрании нам удалось обнаружить неизвестную копию Дневника, которая, судя по манере письма, бумаге и формату, сходными с другими польскими копийными книгами Ску-Клостерского собрания, была снята в середине XVII в., когда оригинал еще находился в Речи Посполитой и относительно хорошо читался[95]. Листы рукописи перепутаны во время поздней нумерации, но старая пагинация позволяет восстановить их первоначальную последовательность. Текст первого листа памятника начинается с полуслова, что говорит о том, что начальные листы рукописи были утрачены еще до первоначальной пагинации. По содержанию сохранившегося фрагмента предшествующего Дневнику текста можно предположить, что на утраченных листах помещался рассказ о событиях русской Смуты до 1608 г. и обосновывалась правомерность похода сапежинцев в Россию — тот самый, который читался в начале рукописи Я.К. Рубинковского[96]. Сличение текстов Дневника и обнаруженного списка позволило разобрать темные и плохо читаемые слова и выражения оригинала. Выявленные разночтения носят в основном поясняющий характер или возникли в результате механических ошибок при переписке. К примеру, часто к сокращениям типа «J.M.» добавляется «Jan Sapieha» и т. п. Только в записи за 5 (15) августа 1608 г. имеется обширная вставка, но она возникла в результате ошибки копииста, поместившего не на то место редакционную правку Я. Сапеги к записи за 10 (20) августа 1608 г. Текст Дневника неожиданно обрывается после записи 4 (14) апреля 1609 г. на полуслове, что говорит об утрате последующих листов рукописи[97]. Сличение текстов оригинала Дневника, Шведского списка и рукописи Я.К. Рубинковского по копии И. Онацевича обнаруживает, что копия Я.К. Рубинковского и Шведский список начинались с краткого рассказа о Смуте в России. Между ними также имеются сходные, в сравнении с оригиналом, чтения, особенно в начале текста Дневника. Это наблюдение дает основание предположить, что еще до захвата собрания шведами в середине XVII в. в Речи Посполитой была создана вторая редакция Дневника, которая содержала краткий очерк событий Смуты, но она еще не имела редакционных правок рукописи Я.К. Рубинковского. Возможно, она, как и рукопись Я.К. Рубинковского, открывалась родословием Я. Сапеги и двумя панегириками гетману. Вместе с тем в основном тексте Дневника между Шведским списком, который сохранил текст оригинала, и рукописью Я.К. Рубинковского имеются существенные отличия. Автор рукописи Я.К. Рубинковского ввел в текст Дневника новое действующее лицо — некоего Александра Рубинковского, которому приписал дела и заслуги сапежинских ротмистров. Направление редакторской работы дает основание предположить, что создателем рукописи был ее владелец — видный польский писатель конца XVII в. Я.К. Рубинковский — потомок одного из рядовых участников похода Яна Сапеги в Россию. Он опустил все, что мало-мальски компрометировало гетмана и его солдат, прежде всего записи о переговорах Яна Сапеги с Лжедмитрием II и руководством земского ополчения в конце 1610–1611 гг.[98] К. Когновицкий, как показал текстологический анализ его публикации, проведенный В.С. Криксиным, еще более исказил текст Дневника[99]. В результате этих редакционных правок в рукописи Рубинковского, а еще более в извлечениях К. Когновицкого, Ян Сапега и его воины предстали верными подданными короля, действовавшими по его заданию. Я.К. Рубинковский и К. Когновицкий ввели в заблуждение историков, которые видят во вторжении сапежинцев начало скрытой интервенции Речи Посполитой в Россию.
90
91
92
97
Riksarkivet. Skoklostersmlingen. Ryska brev. E. 8610 (1). S. 11(3);