Современники свидетельствуют, что в течение 1608–1609 гг., когда основной ареной боев гражданской войны были центральные и северо-восточные уезды России, местное население смогло частично восстановить разоренное хозяйство. Переход позволил решить проблему снабжения наемного войска[2292]. Помимо этого, заняв устье Угры, наемники разъединили основные силы Лжедмитрия II и Сигизмунда III и получили возможность спокойно торговаться и с тем и с другим.
Буквально накануне приезда Я. Сапеги в войске, по свидетельству И. Будилы, побывал Лжедмитрий II, который привез деньги для найма солдат, но их оказалось недостаточно. Солдаты взбунтовались, и самозванец вернулся в Калугу, оставив в качестве заложников некоторых своих «бояр» и пообещав, что скоро привезет оставшуюся сумму[2293]. Узнав о прибытии Я. Сапеги, М. Мнишек тотчас прислала ему письмо, в котором не скрывала своей радости по поводу возвращения бывшего гетмана к ним на службу и изливала потоки благодарности[2294]. Царик в своем письме был более сдержан. Он благодарил Я. Сапегу за принятое решение, но при этом спросил: правильно ли он понял, что бывший гетман собирается вновь ему служить? Тут же он счел необходимым предупредить, что в нынешней ситуации не может оплатить солдатский труд из-за «недостатка скарба»[2295]. Я. Сапеге довольно быстро удалось стать новым гетманом наемного войска самозванца: 15 (25) июня за него проголосовало Войсковое собрание, а 18 (28) июня 1610 г. царик утвердил его в должности[2296]. Сложнее оказалось уговорить солдат служить без выплаты хотя бы обещанных самозванцем подъемных по 30 злотых на каждого конника. В письме 19 (29) июня 1610 г. Лжедмитрий II умолял своего новоиспеченного гетмана успокоить бунт солдат. Он писал, что уже отправил часть денег, а остальное клялся прислать «через некоторое время в будущем»[2297]. Наученные опытом солдаты не поддавались на уговоры. В разгар всех этих смут из стана самозванца к В. Шуйскому бежал некий кн. Мосальский, который сообщил московским властям о том, что творится в лагере на Угре. По нашему предположению, это был кн. А.Ф. Литвинов-Мосальский, который вскоре получил пожалования у Сигизмунда III[2298].
§ 4. Второй поход Лжедмитрия II на Москву
24 июня (4 июля) 1610 г. гетман С. Жолкевский в сражении у Клушина разгромил союзническое русско-шведское войско, а через несколько дней заставил капитулировать в Цареве Займище правительственный отряд Г. Валуева. Ситуация в стране радикально изменилась. В один день бездарный брат царя Василия кн. Д. Шуйский потерял с таким трудом воссозданную кн. М.В. Скопиным-Шуйским и Ф.И. Шереметевым правительственную армию и утратил плоды их побед. Дорога на Москву для польского войска и отрядов самозванца была открыта. В отчаянии, Василий Шуйский звал на помощь шведов и крымцев, но все понимали, что его уже ничто не может спасти. 24 июня (4 июля) 1610 г. Лжедмитрий II прибыл в стан на Угре. В ходе пятидневных переговоров выяснилось, что царик не может дать солдатам свыше тех 50 тыс. злотых, которые он уже раздал. Самозванец умолял солдат довольствоваться полученными от него по шесть злотых на конного и обещал рассчитаться, как только сможет собрать необходимую сумму[2299]. В разгар этих увещеваний Лжедмитрий II, по данным дневника Я. Сапеги, получил грамоты «патриарха» и бояр из Москвы, в которых сообщалось, что жители столицы готовы целовать ему крест[2300]. Нет сомнений, что этим «патрирхом» и боярами являлись Филарет Романов и бывшие тушинские бояре. Перспектива получить, наконец, царскую казну и сокровищницу произвела на солдат магическое действие. Все споры вокруг жалования завершились и 30 июня (10 июля) 1610 г. царик и его солдаты отправились в поход на Москву[2301].
Наемное войско самозванца, по данным И. Будилы, было уряжено на четыре полка: Гетманского — 300 казаков, 600 пятигорцев, и 100 гусар[2302]; А. Хруслинского — 200 казаков, 600 пятигорцев, 200 гусар; С. Тышкевича — 100 казаков, 600 пятигорцев, 200 гусар; И. Будилы — 400 казаков, 600 пятигорцев и 200 гусар[2303]. В Дневнике Я. Сапеги упоминаются также два полка запорожцев Костенецкого и Дуршлака, по каким-то причинам не учтенные мозырским хорунжим[2304]. Выявленные данные полностью подтверждают наблюдение С. Маскевича, который, характеризуя войско, собравшееся на реке Угре, написал в своих записках: «все сброд: шляхты мало, только была она в гусарских хоругвях, коих считалось также немного, а именно две хоругви самого пана Сапеги, хоругви Каминского, Будилы, Стравинского и Таляфуса. Зато казаков было без числа»[2305]. Учитывая, что средняя численность запорожских полков составляла примерно 600 человек[2306], можно предположить, что в наемном войске самозванца служило около 5 тыс. воинов. Вместе с отрядами русских приверженцев самозванца оно представляло серьезную силу.
2294
List M. Mniszchowny do J. Sapiehi 6 (16) czerwca 1610 r. //
2297
List Dmitra Fałszywego do J. Sapiehi 19 (29) czerwca 1610 r. //
2298
2302
В записках Й. Будилы указано 6.000 пятигорцев и 1.000 гусар, но это, по-видимому, описка переписчика. Такого количества пятигорцев в тушинских полках никогда не было. Ср.: Rejestr wojska polskiego, które jest przy Caru na Moskwie // ОР НБУАН. Ф. 5. № 5998/ III Va. Л. 323–324; Список полковников и ротмистров «царя Дмитра» // РИБ Т.1. Стб. 713–716. Гетман, по данным Й. Будилы (Указ. соч. Стб. 195), привел на Угру 1.000 человек, т. е. как раз столько, сколько числится в его полку, если принять предложенный нами вариант прочтения.