Усыпив бдительность сапежинцев переговорами, С. Жолкевский 27 августа (6 сентября) 1609 г. с наступлением сумерек провел своих солдат по улицам Москвы и вплотную подступил к монастырю[2362]. Я. Сапега, как видно из записей его секретарей, ничего не подозревал. Ему в самый последний момент донесли, что из Москвы вышло русское войско, которое намеревается напасть на Николо-Угрешский монастырь. Гетман самозванца тотчас отправил к нему на помощь два полка, но в дороге солдаты встретили В. Валевского, который сообщил, что самозванец с М. Мнишек и своим двором бежал[2363]. С. Жолкевский вспоминал в своих Записках, что его замысел сорвал некий москвич, вовремя предупредивший самозванца[2364]. Почувствовав себя хозяином положения, С. Жолкевский вызвал к себе Я. Сапегу для обьяснений. Гетман самозванца имел возможность лично убедиться, что на царика нападали не москвичи, а полки коронного войска[2365]. В сложившейся ситуации сапежинцам ничего не оставалось как договариваться с королем и коронным гетманом.
§ 7. Калужский лагерь в сентябре-декабре 1610 г.
К. Буссов сообщил, что в Калугу Лжедмитрий II явился с несколькими сотнями донских казаков и романовских татар[2366]. Большая часть русского воровского войска осталась брошенной в Коломенском и должна была решать, как быть дальше. Сюда тотчас явился М.Г. Салтыков, который стал убеждать воинов самозванца присягнуть королевичу Владиславу[2367]. Мнения «воровских» людей, как отметил И. Будила, разделились: знать склонялась к тому, чтобы присягнуть Владиславу, а небогатые дети боярские и казаки хотели вернуться к Лжедмитрию II[2368]. С. Жолкевский вспоминал, что на следующий день после бегства царика к нему пришли «воровские» бояре, которые изъявили готовность целовать крест Владиславу и умоляли гетмана оставить их «в сенаторском» звании, так как были уверены, что столичные бояре лишат их думных чинов[2369]. Источники позволяют установить имена «воровских думцев», вернувшихся на московскую службу: бояре кн. М.С. Туренин, Ф.Т. Долгорукий, А.Ю. Сицкий, А.А. Нагой, окольничие кн. Ф.П. Засекин, Ф.К. Плещеев-Смердов, Г. Сумбулов и думный дьяк П.А. Третьяков[2370]. Опасения думцев самозванца вскоре подтвердились. Все они были включены в боярский список 1610/11 гг. в званиях, которые они имели в Государевом дворе до бегства в Тушино или Калугу[2371]. Московские бояре обратились с письмом к гетману Я. Сапеге с просьбой не препятствовать проведению присяги находившихся в его таборах русских людей[2372]. Секретари Я. Сапеги отметили в Дневнике, что донские казаки, присягнув королевичу Владиславу 6 (16) сентября 1610 г., уже 11 (21) сентября 1610 г., улучив момент, ушли в Калугу[2373]. Прочих служилых людей боярин М.А. Нагой и постельничий С. Шапкин привели к кресту 10 (20) сентября 1610 г.[2374]
2362
Там же;
2370
Грамота боярина Ф.И. Мстиславского с товарищами в сибирские города 4 (14) сентября 1610 г. с призывом хранить верность королевичу Владиславу // Собрание государственных грамот и договоров (СГГ и Д). М., 1819. Ч. 2. № 204. С. 441.
2372
Грамота московских бояр Ф.М. Мстиславского с товарищами Я. Сапеге с просьбой не препятствовать присяге русских людей на верность королевичу Владиславу // Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссиею (АИ). СПб., 1841. Т. 2. № 289. С. 351.