М.А. Молчанов и кн. Г.П. Шаховский явно действовали не одни. Вторым воеводой в Путивль Василий Шуйский назначил дворянина московского И.Е. Михнева, который после прибытия в Путивль примкнул к повстанческому движению и вскоре стал одним из видных воевод в войске Лжепетра. Вероятно, он еще в Москве принял участие в организации интриги и мистификациях русских людей[274]. Согласно показаниям К. Буссова, Г. Шаховский и его спутники скрепляли грамоты, написанные от имени Лжедмитрия I, украденной из дворца государевой печатью[275]. Проведенное нами сопоставление оттисков печатей на грамотах Лжедмитрия I и Лжедмитрия II полностью подтверждает свидетельство ландскнехта[276]. До переворота 17 (27) мая 1606 г. государева печать хранилась у другого любимца Лжедмитрия I — думного дьяка и печатника Богдана-Иоакима Ивановича Сутупова. Во время майских событий 1606 г. он, несомненно, находился в Москве, но, в отличие от других думных дьяков самозванца, нового назначения не получил. О бывшем печатнике нет никаких точных данных вплоть до 1608 г., когда он уже с чином «окольничего» одновременно с М.А. Молчановым появился в Воровской думе Лжедмитрия II[277]. Факты использования государевой печати Г. Шаховским и М.А. Молчановым наводят на мысль, что Б.И. Сутупов являлся одним из организаторов новой самозванческой интриги и был вторым «поляком» — спутником путивльских воевод. В пользу этого предположения, возможно, говорят показания К. Савицкого и К. Буссова о бегстве из Москвы некоего «секретаря Лжедмитрия I» по имени Богдан или Иван, который якобы затем и стал Лжедмитрием II[278].
«Вскоре» после событий 17 (27) мая 1606 г. московские власти, по свидетельству И. Массы, арестовали в Вязьме еще одного любимца самозванца — думного дворянина Г.И. Микулина, тайно бежавшего из столицы[279]. Вступая на престол, Василий Шуйский поклялся боярам не преследовать их без суда и следствия, поэтому для бегства из Москвы Г.И. Микулина и для его ареста у властей должны были быть весьма веские причины[280]. Скорее всего, этими причинами была причастность думного дворянина к организации беспорядков в столице 24–25 мая (3–4 июня) 1606 г. Таким образом, источники позволяют выявить круг людей, с большой степенью вероятности стоявших у истоков новой самозванческой интриги. Это — любимцы самозванца М.А. Молчанов, Б.И. Сутупов, Г.И. Микулин, а также кн. Г.П. Шаховский и И.Е. Михнев. Ни один из них не принадлежал ни к людям романовского круга, ни к сторонникам кн. Ф.И. Мстиславского. Сделанное наблюдение позволяет отказаться от гипотезы С.Ф. Платонова о причастности боярской оппозиции к организации интриги и высказать предположение, что это дело рук бывших фаворитов Лжедмитрия I.
Р.Г. Скрынников, анализируя обстоятельства появления М.А. Молчанова в Самборе, отметил, что это было невозможно без согласия Ю. Мнишка и что Самборский воевода, возможно, «санкционировал» самозванческую интригу[281]. Наблюдения Р.Г. Скрынникова нуждаются в уточнениях. Мнишки и их приятели едва избежали гибели во время народных волнений 17 (27) мая 1606 г. А. Рожнятовский прямо говорит, что воевода «не чаял, останется ли жив»[282]. Тогда их спасло заступничество бояр-заговорщиков, усмиривших народное возмущение. Хвалибог прямо говорит, что поляки, «боясь другой революции», помогали властям успокаивать умы[283]. В день переворота Ю. Мнишек, по свидетельству А. Рожнятовского, единственный из видных поляков, «сам-четверт» ездил в Кремль, где встречался с боярами и М. Мнишек. Спутники воеводы живо описали автору «Дневника» ужас, который они пережили, проезжая через толпы волновавшегося народа[284]. Вероятно, во время этой поездки возник проект женитьбы главы заговора Василия Шуйского на «царице Марине», о котором сообщил Арсений Елассонский, и воевода дал показания против самозванца, приведенные в окружной грамоте Василия Шуйского 6 (16) июня 1606 г.[285] Иллюзии Мнишков относительно будущего «царицы» Марины начали, по-видимому, рассеиваться 23 мая (2 июня) 1606 г., когда дочь воеводы была переведена на подворье отца и у ее родни отобрали подарки Лжедмитрия I[286]. Нетрудно заметить, что произошло это буквально накануне появления в столице грамот о чудесном спасении Лжедмитрия I и последовавших за ними народных волнений. Сразу же после этих событий ход переговоров послов и бояр резко изменился. Если раньше русская сторона заявляла, что вскоре все поляки будут отпущены на родину, то 27 и 30 мая (6 и 9 июня) 1606 г. бояре обрушились на послов и воеводу с обвинениями в организации самозванческой интриги Лжедмитрия I[287]. В конце концов польским послам и Мнишкам объявили, что они остаются в Москве фактически в качестве пленников до тех пор, пока отправленное в Речь Посполитую посольство Г. Волконского не урегулирует возникший между двумя государствами конфликт[288]. Столь резкие изменения хода переговоров дают основание предположить, что московские власти, вероятно не без основания, заподозрили воеводу и его окружение в причастности к недавним волнениям. Около этого времени Ю. Мнишек, по-видимому, «санкционировал» самозванческую интригу.
276
Смута в Московском государстве. Россия в начале XVII столетия в записках современников. М., 1989. Иллюстрации между С. 320–321; List Dmitra Fałszywego do J. Sapiehi 2 (12) czerwca 1609 r. // Biblioteka Polskiej Akademii Nauk w Krakowie (BPAN). Мs. 345. Л. 149.
285