Активное участие Лжепетра в намечавшемся под Витебском спектакле подтверждает предположение Р.Г. Скрынникова, что шляхтичи готовили его в сговоре с русскими повстанцами[373]. Действительно, с появлением казацкого «царевича» на Северщине в ноябре 1606 г. центр организации самозванческой интриги переместился из Украины в Белоруссию. Многие детали подготовки Лжепетра и Лжедмитрия II совпадают: в обоих случаях инициаторы интриги выбрали случайных людей, принудили их играть свою роль и толком не занимались их подготовкой. Почерк сценариста спектакля был явно один. Повстанцам нужен был не вождь, а человек-символ, оправдывающий их борьбу за лучшую долю. Малодушное бегство бродяги, судя по всему, спутало планы организаторов самозванческой интриги. Лжепетр был вынужден вернуться в Россию, чтобы во главе отрядов северян, донских, волжских и запорожских казаков и наемников поспешить на помощь И. Болотникову[374].
§ 5. Лжедмитрий II и И.М. Заруцкий
Сколько времени шкловский бродяга находился в бегах, неизвестно. Меховецкому, Зеновичу и их товарищам, по-видимому, понадобилось затратить немало времени и труда на его поиски. Продолжая дело, начатое совместно с Лжепетром, М. Меховецкий, Зенович сильно рисковали. В начале 1607 г. ситуация в Речи Посполитой вновь обострилась. Вопреки ожиданиям Сигизмунда III большинство сеймиков на его запрос о войне с Россией дали отрицательный ответ и потребовали безотлагательного решения внутренних проблем[375]. Воеводы и старосты пограничных городов и крепостей вновь получили категорический приказ не пропускать наемников к «царю Дмитрию»[376]. В письме к Льву Сапеге король потребовал сделать все возможное, чтобы сохранить мир на востоке[377]. Сейм пошел еще дальше. Согласно его решениям, нарушителям грозила конфискация имущества[378]. В Москву с инструкцией сделать все возможное, чтобы вызволить пленников, были направлены опытные дипломаты С. Витовский и Я. Друцкий-Соколиньский[379]. Меры, принятые руководством Речи Посполитой, по всей видимости, заставили шляхтичей быть осторожными. Засадив бывшего учителя в Пропойскую тюрьму под видом «русского шпиона», они довольно быстро заставили его играть роль самозванца, но не «царя Дмитрия», а его мнимого родственника — стольника Андрея Андреевича Нагого[380].
К. Буссов разузнал, что в Пропойской тюрьме подготовкой самозванца якобы занимались «близкие» Юрия Мнишка, которые сообщили ему все мельчайшие подробности из жизни Лжедмитрия I[381]. А. Гиршберг полагал, что одним из инструкторов самозванца в Пропойской тюрьме был связанный с Мнишками монах-бернардинец Антоний Волох[382]. В действительности Антоний Волох, как видно из посольских дел и дневника А. Рожнятовского, с 1606 г. находился под арестом в Москве вместе с другими поляками и литовцами, а весной 1607 г. даже угодил в царский застенок за распространение слухов о спасении «царя Дмитрия»[383]. Более верным представляется мнение Р.Г. Скрынникова, что вторичное возрождение самозванческой интриги не было связано с семьей Мнишков[384]. Возможно, что к этому делу приложили руку М.А. Молчанов и Б.И. Сутупов.
К середине мая 1607 г. подготовка Лжедмитрия II, судя по всему, в основном была завершена. Староста Зенович, по свидетельству автора Баркулабовской летописи, которое подтверждает М. Мархоцкий, приказал уряднику Чечерскому Рогозинскому препроводить бродягу, принявшего имя Андрея Андреевича Нагого, и двух его товарищей к русской границе[385]. Наемники М. Мархоцкий, К. Буссов, И. Будила и автор Нового летописца свидетельствуют, что спутниками Богдана был подьячий Алексей (Александр) Рукин и торговый человек из Пропойска Григорий Кашинец, которым, судя по всему, было поручено недопустить исчезновения самозванца при пересечении границы[386]. Подойдя к рубежу в районе небольшой крепостицы Попова Гора 23 мая (2 июня) 1607 г., урядник Рагоза и его слуги, как видно из показаний автора Баркулабовской летописи, передали будущего самозванца и его спутников русским повстанцам, которые «опознали в нем по знакам» своего царя[387].
Факт передачи Лженагого, имевшего склонность в минуту малейшей опасности сбегать, из рук в руки, показывает, что был сговор между белорусскими шляхтичами и русскими участниками интриги. Авторы Нового летописца указали, что организатором стародубского спектакля — «первоначальным воровства заводчиком» — был предводитель стародубцев, сын боярский Гаврила Веревкин[388]. Поздний летописец знал немногое. Г. Веревкин играл важную, но отнюдь не главную роль. К. Буссов, долгое время служивший в повстанческих войсках, свидетельствует, что главным «режиссером» стародубского действа был атаман-болотниковец Иван Мартынович Заруцкий[389]. Этот человек, по меткому замечанию Р.Г. Скрынникова, обладал всеми качествами народного вождя[390]. Он родился в Речи Посполитой в Тарнополе в мещанской семье. В молодости попал в плен к крымским татарам, из которого бежал к казакам, совершив почти невозможное. Благодаря недюжинным способностям довольно быстро стал атаманом и вместе с другими донцами сыграл заметную роль в борьбе Лжедмитрия I за русский престол. После гибели самозванца атаман принял активное участие в восстании И.И. Болотникова[391]. Нясным остается вопрос о времени появления атамана на Северщине. К. Буссов указал, что И.М. Заруцкий был отправлен Иваном Болотниковым на поиски «царя Дмитрия» из «осажденной Тулы и надолго задержался в Стародубе» (выделено нами. — И.Т.)[392]. В этом сообщении имеется явная несуразность. Тула была осаждена Василием Шуйским 30 июня (10 июля) 1607 г. Если бы атаман покинул город после этой даты, то появился бы на Северщине буквально накануне объявления самозванца и его пребывание в Стародубе нельзя было бы назвать долгим. До поездки на Северщину атаман, по данным И. Будилы, сидел с И. Болотниковым в осаде в Калуге, которая началась в первых числах декабря 1606 г. и окончилась после поражения правительственных войск на Пчельне 3 (13) мая 1607 г.[393] Скорее всего, И.М. Заруцкий был отправлен И.И. Болотниковым не из Тулы, а из Калуги. Не случайно, прибыв на Северщину, он нарушил инструкции И.И. Болотникова — не поехал в Самбор искать «царя Дмитрия», а сориентировавшись на месте, фактически продолжил дело, начатое Лжепетром[394]. Подобные действия были маловероятны после снятия осады Калуги, когда И.И. Болотников соединился с Лжепетром и мог получать полную информацию о происходящем в Белоруссии. Вероятно, контактам способствовал тот факт, что и И.М. Заруцкий, и М. Меховецкий были заметными фигурами в движении Лжедмития I и хорошо знали друг друга[395].
377
List Zygmunta III do L. Sapiehi 14 (24) marta 1607 г. // ОР НБУАН. Ф. 5. № 556/Va Л. 31.
379
List M. Pstrakońskiego do S. Lubomirskiego 13 (23) lutego 1606 r. // ОР НБУАН. Ф. 5. № 5998/III. Va. Л. 225; List E. Wołłowicza do L. Sapiehi // Там же. Ф. 103. № 556/Va. Л. 10 об.
380
386
391
395