В конце апреля 1608 г. Дмитрий Шуйский, узнав о готовящемся наступлении самозванца, вывел свое войско из Волхова и стал в укрепленном лагере в 10 верстах (2 милях) от города по дороге на Орел. В Волхове был оставлен значительный гарнизон во главе с дворянином московским Третьяком Сеитовым[650]. Тем временем Р. Ружинский с наемниками подошел из Кром к Орлу, намереваясь соединиться с расквартированными там отрядами самозванца. Во время сборов царика в поход, в Орле неожиданно вспыхнул пожар. В огне погиб «царский дворец» и значительная часть города. Находившийся в плену в Ярославле А. Рожнятовский, разузнал от своих информаторов, что Лжедмитрий II, намереваясь бежать в Речь Посполитую, якобы сам приказал зажечь город[651]. В. Война в своем письме к канцлеру Л. Сапеге сообщил, что город зажгли тайные приверженцы Шуйского, многих из которых удалось схватить[652]. Очевидец событий М. Мархоцкий не подтвердил этих известий. Он сообщил, что пожар вспыхнул «из-за неосторожности» и уничтожил много запасов и снаряжения, что поставило войско самозванца в трудное положение[653]. Р. Ружинскому, И.М. Заруцкому ничего не оставалось делать, как попытаться дать сражение правительственным войскам у Волхова и прорваться в неразоренные войной уезды страны.
Подробное описание Волховского сражения можно найти как в русских: Новый летописец, записки В. Волтина, «Повесть сия книги прежних лет», так и в иностранных источниках: мемуарах И. Будилы, М. Мархоцкого. Сопоставление этих источников, отразивших разные политические тенденции, позволяет довольно точно восстановить ход сражения. По данным русских и польских источников, Дмитрий Шуйский, узнав о приближении противника 30 апреля (10 мая) 1608 г., развернул свое войско в боевые порядки в 5 верстах (1 миле) перед укрепленным лагерем. Его действия поставили Р. Ружинского в затруднительное положение, т. к. противник имел возможность атаковать войско самозванца на марше, не дав развернуться в боевой порядок. Гетман самозванца принял единственно верное решение. Он напал на противника сходу конными полками П. Руцкого и М. Велегловского и развернул под их прикрытием основные силы. К исходу дня 30 апреля (10 мая) 1608 г. отряды самозванца создали в своем тылу укрепленный лагерь. Стычки, как видно из источников, носили упорный и кровопролитный характер. Передовому полку кн. В.В. Голицына удалось значительно потеснить полки П. Руцкого и М. Велегловского, что заставило Р. Ружинского ввести в бой часть основных сил: полки А. Ружинского и В. Валевского. Теперь уже полк кн. В.В. Голицына попал в тяжелое положение. Автор Нового летописца, не испытывавший симпатий к воеводе, отметил, что из-за его «торопливости» противник отбросил передовой полк, изрядно потеснил большой полк и только контрудар сторожевого полка И.С. Куракина спас положение, отбросив противника к исходным рубежам[654]. Участвовавший в бою И. Будила подтвердил рассказ Нового летописца. Он отметил, что основные силы русских войск не помогли своим гибнущим товарищам из передового полка[655]. Правительственные войска понесли ощутимые потери[656]. Подводя итоги первого дня сражения, И.П. Шепелев точно подметил, что он «оказался неудачным не столько для войск Лжедмитрия II, сколько для войск Шуйского»[657]. Действительно, Р. Ружинскому уже в начале боя удалось лишить противника тактических преимуществ и развернуть свое войско в боевой порядок. Первые столкновения показали, что в правительственных войсках явно отсутствует твердое руководство: воеводы передового и сторожевого полка действовали на свой страх и риск, а воины большого полка без должного руководства вели себя пассивно — «скопились у своих пушек». Такое развитие событий изрядно поколебало моральный дух правительственных войск.
650
652
List. B. Wojny do L. Sapiehi 31 maja (10 czerwca) 1608 г. // ОР НБУАН. Ф. 5. № 5998/III. Л. 134 об. 135.