В ночь с 30 апреля (10 мая) на 1 (11) мая 1608 г. в обоих лагерях были созваны совещания командования. Царские воеводы, по-видимому, были обескуражены появлением столь значительного вражеского войска, низким моральным духом своих полков и неудачным началом боя. Дмитрий Шуйский принял решение уклониться от сражения с противником, отвести войска к Болхову и, заняв оборону по засечной черте, преградить противнику дорогу на Москву[658]. Этот внешне разумный план, как справедливо заметил И.С. Шепелев, оказался губительным для правительственной армии[659]. Наутро оба войска заняли боевые порядки. Дмитрий Шуйский выдвинул свои передовые отряды ближе к лагерю противника, в надежде отвлечь его внимание стычками и отдал приказ начать отход. Первой по его приказу была снята с позиций артиллерия. И.С. Шепелев, анализируя ход Волховского сражения, не обратил внимание на некоторые весьма важные детали. Р. Ружинский, по признанию близкого к гетману ротмистра М. Мархоцкого, не собирался в тот день давать генерального сражения. Он хотел воспользоваться мелкими стычками с противником, чтобы перенести лагерь в более удобное место и лучше подготовиться для решающего боя. Ездовые, как свидетельствуют И. Будила и М. Мархоцкий, по собственной инициативе водрузили на повозки хоругви и под прикрытием войска двинулись к новому месту для лагеря. Обоз поднял тучи пыли, из которых были видны только знамена[660]. Автор Бельского летописца подтверждает свидетельство иноземцев. Он заметил, что «Вор и польские, и литовские люди, и русские воры-изменники перешли реку на синем, и за рекой поставили обоз, а сами конные и пешие перелезли реку и пришли под село Кобылино за 15 верст Волхова позади полков Московского государства»[661]. Воины правительственного войска решили, что им во фланг заходят крупные силы противника и среди них началась паника[662]. Передовые отряды неожиданно для противника стали отходить. Перебежчик — сын боярский коширянин Никита Лихарев, сообщил Р. Ружинскому и его полковникам, что происходит в правительственном войске. Гетман понял, что наступил решающий момент и, несмотря на то, что день клонился к концу, бросил на противника основные силы. Управление правительственными полками было утрачено. Служилые люди обратились в бегство[663]. Одни стремились укрыться в Волхове, здесь их, по данным иноземцев, скопилось около пяти тысяч человек, другие, в числе которых был Дмитрий Шуйский и главные воеводы, пытались пройти через проходы в засеках. Воины Р. Ружинского преследовали противника до засек. Здесь, по свидетельству И. Будилы и М. Мархоцкого, в свалке, вызванной беспорядочным бегством, погибло много воинов и лошадей[664]. После поражения правительственной армии судьба осажденных в Волхове была предрешена, т. к. для обороны города не было необходимых запасов и снаряжения. Воеводы Т. Сентов, Г. Валуев и иноземец Федор Гедройц в течение двух последующих дней пытались обороняться, но затем, осознав тщетность своих усилий, 3 (13) мая 1608 г. сдались на милость победителя и вместе со своими воинами целовали крест самозванцу[665].
Восторженные победные реляции иноземцев создали у современников, а затем и у историков, иллюзию, что в ходе Волховского сражения приверженцы самозванца разгромили основные силы правительственных войск и открыли себе дорогу на Москву[666]. Разрядные книги и летописи, созданные людьми, находившимися в правительственном лагере, рисуют несколько иную картину. Дворяне, копируя Роспись Волховского сражения в свои Разрядные книги, использовали те же термины, что при описании неудачных боев правительственных войск с И. Пашковым и И. Волотниковым: «И от Болхова оттолкнули, и бояре пошли к Москве. И царь Василий послал встречю брата своего и всех бояр о здоровье спрашиват окольничего Федора Васильевича Головина. И пришли бояре со всеми людьми к Москве, и воевод оттолкнули от Болхова, и бояре и воеводы пришли к Москве»[667], «и с тово бою московския люди побежали, а бояр и воевод покинули, и литовские люди дворян и детей боярских побили немного»[668]. Дворяне определенно показывают, что развала правительственной армии, аналогичного тому, который имел место под Кромами в 1605 г. или у Клушина в 1610 г., несмотря на тяжелое поражение, под Волховом не произошло. Воеводы смогли отвести часть войска в Москву. Сходные данные приводят летописцы: «Вор же и гетман… московских людей разогнаша и наряд у них поимали. Вояре же и ратные люди побегоша к Москве, а иные по своим городам, а иные ж седоша в Волхове. Вояре же приидоша к Москве.»[669]. «Литовские люди и русские воры боем и воевод, и ратных людей розгоняли и многих побили и живых поимали, а гоняли до Волхова и за Волхов, а иные дворяне и дети боярские прибежали в Волхов в осаду, а бояре с ратными людьми с розгрому пришли к Москве»[670]. «Все полки погромили и, за полки пришедши под Волхов, наряд и коши поимали. А бояре и воеводы княз Дмитрий Иванович Шуйский с товарыщи и ратные люди с того бою пошли мимо к Москве»[671]. Показания нарративных источников находят подтверждение в делопроизводственных документах. Данные Бежецкой десятни показывают, что, потеряв под Болховом 21 воина, новгородские дворяне вместе с воеводами отступили в Москву, где только двое покинули службу[672]. Сделанные наблюдения дают основание предположить, что, несмотря на тяжелое поражение и значительные потери, воеводам удалось сохранить значительную часть войска и отвести ее к Москве. Именно поэтому правительство Василия Шуйского, в отличие от Годуновых, смогло довольно быстро организовать оборону столицы. Тем не менее поражение было тяжелым. Приверженцы самозванца только в Болхове пленили 3 тыс., захватили всю артиллерию (несколько десятков полевых орудий) и столь необходимые им значительные запасы продовольствия и снаряжения.
663
Новый летописец. С. 79;