И князь Михаил переступил порог, вышел из царской палаты.
Войдя к Василию, Дмитрий резко захлопнул за собой дверь.
– Ты что, дурак, там, на валу, кричал! – с бранью набросился Василий на него.
– А-а-а! Успели, донесли!
– Не надо чёрт знает что плести!
– Ты слушал здесь его наверняка! – сам перешёл в атаку Дмитрий. – Попомни, вот под Смоленск удачно сходит, тогда посмотришь, что будет в государстве!.. И верят ли таким, как ты, царям!
– Михайло чист передо мной! Ему я заглянул в глаза и воровства там не узрел!
– Он обманул тебя! А ты на радостях слезу смахнул! – с издёвкой произнёс Дмитрий.
– Он Шуйский, Шуйский он! – запальчиво выкрикнул Василий. – Тебе бы помнить это! И Богом, видимо, отмечен, – тише, с тоской в голосе произнёс он. – Я стар, детей нет у меня… Кому оставить царство? – как-то потерянно, сам себя спросил он.
– Мне!
– Тебе?! – с сарказмом вырвалось у Василия.
Он смерил пренебрежительным взглядом, с ног до головы, холёную фигуру брата.
– Тебе нельзя на царстве быть…
– Почему?! – вытянулось у Дмитрия лицо, и на нём появилось выражение оскорблённого самолюбия.
– Бояр не сможешь удержать… Они тоскуют без руки деспота и жрут друг друга, как в банке пауки…
– А что же мне ты уготовил? – прерывающимся от раздражения голосом спросил Дмитрий.
– С воеводства надо бы тебе уйти.
– Спасибо, братец, ты меня утешил! Хм! Ну, Шубник, как же ты смешон! Не зря народ московский на тебя кричит!
– Как смеешь, бездарь, на царя вот так! – вскинулся на него Василий. – Не забывайся, а…, м… – бессвязно вырвалось у него. – Ужо тебя сейчас!
И он гневно замахнулся на него тяжёлым царским посохом.
В тусклом свете палаты над головой Дмитрия мелькнула серебряная насечка с жемчужными зёрнами и отрезвила его. Он невольно попятился от Василия.
– Уходи! Немедля с глаз долой! – стиснув зубы, проговорил Василий. – Не жди, пока стрельцы придут!..
Князь Дмитрий покорно опустил голову и вышел из палаты, что-то бормоча себе под нос.
Домой он вернулся взбешённым. Узнав об этом от комнатных девиц, Екатерина тут же явилась к нему в горницу.
– Что мечешься, как сыч? – уставилась она на мужа, всегда покладистого и мягкого, а сейчас взвинченного. – Опять, чего доброго, с Василием сцепился?
– Из-за Михалки поругались, – устало произнёс он, плюхнулся в кресло, обложенное пуховиками, и безвольно опустил руки.
– Доколь же будет он тебя пинать! А ты терпишь и молчишь! – заходила она подле него, рассерженная его слюнтяйством, как иногда говорила прямо ему в лицо.
– Перестань, Екатерина! Ведь тошно без тебя и так!.. Послушай, ты только послушай, что он решил: передать трон Михалке!
– Ах, вот как?! Поставить выше ветвь младших Шуйских! Не токмо деток, а и ума он не нажил!
– Нам нужно немного подождать! Нет соперников ведь у меня? – вопросительно посмотрел он на жену заискивающим взглядом. По-своему он любил её, прилип к ней, привык во всём слушаться. Екатерина была женщиной умной, властной. Порой это его положение тяготило, но вывернуться из-под неё он не спешил. Да и больно крепкой была у неё хватка, засадить в монастырь было не так-то просто. В этом патриарх не шёл ни на какие уступки[14].
– А Романовы, Голицыны, Мстиславский? – удивилась она наивности мужа. – Но впереди всех твой племянник!
– Никто закона места на Руси не отменял! – возразил он ей. – Я сяду на Москве!
Дмитрий не сомневался в своём праве, по лествице, на престол после Василия. Князья Шуйские выводили свой род от суздальского князя Андрея Ярославича, старшего брата Александра Невского, и считали себя первыми, уступая первенство лишь великому московскому князю, род которого только что угас. Зато Екатерина лучше понимала своей женской натурой все тонкости прихода к власти в Московском государстве.
– Ты тряпка – не мужчина! – презрительно бросила она в лицо ему. – Раз ты не хочешь в том мараться, тогда я займусь тем!
– Немедля выкинь из головы! – испуганно вырвалось у Дмитрия; он догадался, что она задумала. – Ишь, тестюшка родимый как заговорил в тебе!
Он хорошо знал свою жену. Та не останавливалась ни перед чем, если ей что-либо западало в голову. И в этом, к своему прискорбию, он узнавал черты тестя. Казалось, тот давно уже мёртвый, а вот, поди ж ты, до сих пор скалится. Его поразило, что она даже не прослезилась, когда удавили её старшую сестру. А напротив, скрытно этому радовалась.
– Да, я Скуратова Екатерина! – запальчиво выкрикнула Екатерина.
Князь Дмитрий и не рад был, что рассказал ей о стычке с Василием. Что будет теперь – одному Богу известно. Ведь Екатерина-то просто так не отступится от своего. Ему было страшно чего-то. В то же время в голове у него засела мысль, что кто-то иной, без него, сделает то, чего он сам подспудно желал и о чём гнал от себя мысли. Но они не покидали его с того самого сражения, когда он был разбит под Болховом. На выручку же к нему тогда послали юного князя Михаила, и тот нашёл выход из положения, в котором увяз он. Правда, затем ему помешали Ванька Катырёв с Ивашкой Троекуровым, да ещё Юрий Трубецкой…
14
В те времена церковь запрещала разводы, и от жены можно было освободиться, если она была бездетной, а также супруг мог (в силу своего влияния) засадить свою половину в монастырь, постригал силой.