Затем раздался нестройный вскрик русских и шведов: «Аа-аа!»… И к воротам деревянного городка покатилась серая расплывчатая масса людей.
Бежавший впереди стрельцов Тухачевский остановился, когда увидел настежь распахнутые ворота… «Ловушка!» – молнией пронеслось у него в голове… Он закричал, хотел было остановить стрельцов, но те потоком нахлынули на него, подхватили и увлекли в крепость, пронесли через ворота и швырнули на широкий крепостной двор…
А в крепости эти взрывы петард подняли гусар из постелей и выбросили во двор, полуодетых, без доспехов. Первой от растерянности оправилась рота Рудского. Гусары выбили русских и наёмников за каменные стены и захлопнули за собой ворота. И тут же они сообразили, что в крепости оказались как в ловушке, и заметались.
Русецкий стал кидаться с десятком гусар то к наглухо забитым монастырским воротам, то откатывался от них, беспорядочно носился по двору.
– Там же колодки! – взвизгнул Мархотский. – Пьян, нализался!..
Русецкий вспылил, выхватил саблю и кинулся на обидчика.
Но его чуть не сбил с коня и оттеснил откуда-то появившийся Рудской. Тот осадил скакуна и рявкнул: «Москали кругом, а вы драться!.. За стены жмётесь!»
И он поскакал по монастырскому двору, крича хриплым голосом:
– Где ваша храбрость и слава?! За мной, гусары! Вперёд!..
Он пришпорил коня и устремился к воротам. Мархотский и с ним ещё десяток гусар последовали за ним. Они выметнулись из монастыря на городскую площадь, на полном скаку ударили из мушкетов, затем выхватили сабли и столкнулись с русскими.
«Ссадил!» – мелькнула в голове у Мархотского пьянящая мысль, когда он коротким взмахом палаша прошил московита.
Но тут же выстрел срезал под ним коня. Он повалился вместе с ним вниз и, падая, услышал глухой топот копыт и нестройные крики гусар, которые вылетали попарно из монастырских ворот, словно их там запускали катапультой.
Мархотский поймал лошадь московита, которого только что срубил, вскочил в седло, залихватски гикнул и ринулся на помощь своим.
Гусары выбили со двора неприятеля, заперли ворота и полезли на стены крепости защищать зубцы.
– Мархотский! – крикнул Рудской ротмистру. – Видишь, где они засели! – показал он на высокую деревянную башню, откуда шведы уже начали обстреливать из мушкетов защитников крепости. – Сейчас дадут нам жару! Надо отбить башню! Бери гусар – и живо туда!
Мархотский с гусарами выскочил за стены крепости. Они вломились на башню, и русские и шведы отступили под их натиском. Мархотский вернулся назад к Рудскому, просипел, еле переводя дух:
– Не удержим!.. Давай команду жечь!.. Пугнём их огоньком!
Рудской оглядел посад: он не решался поджигать его.
Мархотский нетерпеливо забегал по стене, недовольный тем, что тот медлит. Затем он с досадой махнул на него рукой и кинулся назад к башне. Через несколько минут там полыхнуло пламя. Прокалённая многолетним солнцем деревянная башня выбросила в небо высокий столб дыма. Остановить гусар, ожесточённых неудачной стычкой, теперь было невозможно. Со стен крепости во все стороны на дома пригорода полетели горящие головешки. И пошёл, загулял пожар, выжигая посадские избёнки.
Валуев понял, что надумали поляки, выругался и подозвал вестового.
– Разыщи де ла Виля и передай, чтоб отходил!.. Поляк выкуривает нас! Ну что ж – жечь так жечь! Устроим для них весёлый денёк! Без припасов не повоюют! Вылезут, как крысы! Хвост-то и прижмём!
Вестовой ускакал к шведам. А Валуев с десятком конных двинулся собирать свой полк.
– Отходи, отходи! – понеслось по русскому войску. – Поджигай!.. Отходи!..
– Яков! – окликнул Валуев Тухачевского. – Ты вот что, пройдись посмотри, сколько наших полегло. Что-то очень много…
Войско Валуева и наёмники отошли от Иосифова монастыря и расположились станом в семи верстах от него. К ночи все дороги в обитель были перекрыты конными дозорами. Наблюдать же за её стенами ушли пластуны.
А в это время Рудской, кое-как наведя порядок в крепости, собрал ротмистров и поручиков в трапезной и прямо заявил им: «Не высидим! Надо идти к Зборовскому!»
– Бартош, давай я пойду! – предложил Мархотский.
– Нет, ты нужен здесь.
– Пойду я! – твёрдо заявил Русецкий, чувствуя свою вину перед войском.
Рудской согласился и велел ему, чтобы он передал Зборовскому, что если тот не поможет, то они оставят монастырь и его тут же займут москали.
Уже с самого утра следующего дня на дорогах, ведущих на запад и юг от монастыря, застучали топоры. Стрельцы и казаки спешно строили острожки вокруг обители, зажимая её в кольцо так, как учил Скопин, школа которого не пропала зря для Валуева.