Когда Ясинэ принялась за звериные уши, черная копна волос уже успела высохнуть. Оставалось только расчесать их снова сухим гребнем, чтобы все лишнее осыпалось. Закончив с ними, Ясинэ достала баночку лавандового масла и коснулась рук Айны.
— Зачем? — вздрогнула она, но руки не убрала.
— Белая краска очень сушит кожу, — неопределенно повела плечами Ясинэ.
И Айна замолчала.
Ласково водя по пальцам Айны, Ясинэ тщательно обмазывала их, не оставляя ни единого сухого места. Масло впитывалось в нежную кожу, делая ее еще более податливой, еще более мягкой.
Ясинэ мазнула Айну по носу и следом по скулам и щекам. Бархатная кожа по руками была приятной на ощупь. Молодой, тонкой и свежей.
Закончив с маслом, Ясинэ взялась на краску и начала выбеливать руки, а затем и лицо.
Даже тонкий слой белоснежной краски ложился ровно, пряча под собой смугловатую кожу.
— Руки высохли? — тихо спросила Ясинэ, прокрашивая шею Айны сзади.
— Да, — тихо отозвалась Айна, осторожно касаясь ладонями друг друга.
— Тогда пора одеваться.
Закончив с красками, Ясинэ убрала ширму в самом углу комнаты. За ней стоял невысокий манекен, облаченный в белоснежные одежды, только накинутые наоборот, чтобы было легко переодеваться.
Протянув Айне дзюбан, Ясинэ принялась разматывать длинный тяжелый оби.
— Почему он белый? — шепотом спросила Айна, раздеваясь до самого нижнего кимоно. — Белый — это же цвет смерти…
Ясинэ закусила губу, не зная, что ответить.
Совершенно весь наряд был белым. От дзюбана до ватабоси. Даже заколки и гребни на столе лежали белоснежные. Только лиловая строчка накидки хоть как-то выделялась.
— Так почему? — снова спросила Айна, послушно одеваясь.
— Думаю, это что-то символизирует.
— Смерть? — подняла брови Айна.
— Может, новую жизнь? Я не знаю, честно.
И Айна снова замолчала.
Ясинэ помогла ей одеться. Рукава кимоно были слишком длинными и даже тяжелыми, и после него Айна только сидела, поджав высохшие лапы и хвост.
Россыпь заколок и гребней легли ей на колени, и Ясинэ, сев рядом, принялась осторожно расчесывать волосы, боясь, что черная краска начнет осыпаться.
Одно было хорошо в этой краске — волосы, будто слипшись, хорошо держались вместе, стоило только изогнуть, извернуть их нужной волной и заколоть.
— К чему эта прическа? — спросила Айна, осторожно касаясь пальцами поднятых от висков волос, словно боялась их испачкать.
— Она церемониальная, сверху мы наденем ватабоси, — с заколкой в зубах ответила Ясинэ.
— Это вон тот круглый капюшон, похожий на колпак? — указала Айна рукой.
— Да, он, — кивнула Ясинэ.
— Он ведь полностью спрячет волосы, — насупилась Айна.
— Ну да, — скривила губы Ясинэ и, вытащив шпильку изо рта, заколола ею прядь волос. — Черные длинные волосы похожи на кумо. Их нужно спрятать от чужих глаз.
— Но ты сама их мне покрасила! — возмутилась пума, пытаясь повернуть голову. Ясинэ осторожно повернула ее голову обратно.
— Не вертись.
Закончив с волосами, Ясинэ села перед ней и стала красить лицо. Веснушки уже скрылись под слоем белоснежной краски. Оставались только поджатые губы и встревоженные зеленые глаза.
— Почему ты красишь меня? Зачем? Я не понимаю.
— Так нужно, Айна, — вздохнула Ясинэ, не в силах смотреть ей в глаза. — Твоя жизнь завтра будет совсем иной.
— А что будет завтра?!
— Я не знаю, — мотнула головой Ясинэ, сверяя черные стрелки на глазах Айны. Вроде вышли симметрично.
— Ты ничего не знаешь! — с надрывом бросила Айна и шмыгнула мокрым носом.
Ясинэ оставалось только молча кивнуть.
— Если ты не знаешь, то знают руны, — возмущенно бросила Айна и, высвободившись, полезла под подушку.
Ясинэ закусила губу. До боли. До отрезвляющей боли.
Никто никогда не показывал Айне свадебных платьев. Да и была бы возможность, был бы повод.
Даже свадьбы, благословленные императором, проводились в закрытом храме. Никаких посторонних. Даже шисаи не приглашались, только Верховный шисаи — Сакерд.
Ей просто негде было видеть этот наряд.
И совершенно не хотелось объяснять ей эта.
Зачем?
Как?
Ясинэ все равно не могла бы ответить. Сакерд только озвучил приказ и сказал, где забрать вещи. И никаких тебе объяснений, никаких ответов.
Никакого понимания, чего ждать. Что будет с Евой. Что будет с самой Ясинэ.
— Погадай мне, — тихо попросила Ясинэ, откладывая краски, кисти и гребни. — Что меня ждет?
Помедлив, Айна вытащила из мешочка руну и положила перед собой.
— Одиночество, — прочитала она вслух. И вместе с ней про себя прочла письмена древнего языка и Ясинэ.
— Почему-то я не удивлена…
— Давай перегадаю? Может, я что-то напутала? У тебя же есть Кайл, — извиняющимся тоном спросила Айна, пряча руну обратно.
— Ты же говорила, что руны не врут.
— Не врут, — поникнув, кивнула Айна. — Тогда, может, он как-то скрасит твое одиночество.
Просияв, Айна вдруг подскочила и полезла под кровать.
Через мгновения она достала большую банку и поставила ее на кровать.
Внутри сидел огромный черный паук с алыми полосами на брюшке. Он медленно протягивал лапу между хелицерами, умываясь.
Сняв кожаную крышку, Айна запустила руку внутрь и, дождавшись, когда паук заберется на подставленную ладонь, вытащила его.
— Где ты его нашла? — удивленно спросила Ясинэ. Такую тварь попробуй еще отыщи.
— Мы с Адамом нашли здесь, я не знаю, как он попал в комнату. Чуть все вверх дном не перевернули, пока ловили, — Айна посадила паука на сложенные ковшиком ладони и что-то зашептала, склонившись над ним.
Паук замер, будто вслушиваясь в ее шепот. Айна подула на него, и все паучье тельце окутал едва различимый лиловый туман.
— Это все, что я могу для тебя сделать, — и протянула его на раскрытых ладонях.
Ясинэ переманила паука на руку, а затем на плечо.
— Я попросила, чтобы он всегда был с тобой и слушался. Всю твою жизнь, — слабо улыбнулась Айна.
Паук, поднявшись на лапах, медленно забрался по волосам на самую макушку и принялся там деловито расхаживать, перебирая пряди у корней.
— Кажется, распущенные волосы его не устраивают, — хихикнула Айна и довольно прищурилась. — Я подумала, у него яд, может пригодиться тебе.
— Ты сказала, он будет со мною до самой смерти… До последней? Они ведь не живут долго, — Ясинэ прислушивалась к ощущениям. Паук перебирал волосы, подтягивая пряди одну за другой.
— Он проживет, я попросила.
Наивно… как будто одной лишь просьбой можно заставить создание, чей век крайне короток, жить не одно столетие. Нет уж, никому за кошками не угнаться в долголетии. Кошачьи жизни сменяют одна другую, такое больше никому не под силу. Это огромный дар.
— А как я умру? — спросила Ясинэ, смотря на плотный мешочек с рунами. — Ты знаешь?
Айна принялась встряхивать руны:
— А сколько жизней у тебя осталось?
— Все. Я ни разу не умирала, — пожала плечами Ясинэ.
И Айна поочередно вытащила девять рун. Каждый раз возвращая предыдущую в мешочек и вытаскивая обратно.
— Ты всегда будешь умирать своей собственной смертью. Ни раны, ни болезни, ни яд не убьют тебя. Никто не сможет убить тебя в бою. Даже после самых тяжелых ран ты будешь жить. Вопреки всему и назло всем. Назло себе самой.
Мягкий голос Айны вдруг стал совершенно незнакомым. Резким, звонким. Пронзительным. Пронзающим.
Ясинэ заглянула было в глаза, но в странном волнении отшатнулась.
— От чужих рук ты умрешь один единственный раз. Последний раз. Белая львица заберет твою жизнь и все твои силы до последней капли, — чужим голосом произнесла Айна и замолчала.
И эта тишина, новая тишина, словно придавила за плечи. Пригвоздила. Пронзила.
— А что ждет меня? — спросила Айна, и голос был снова прежним.
Встряхнув руны, она медленно вытащила одну из них и положила перед собой. Так же медленно убрала пальцы, открывая начертанное значение.