Рухнула в его объятья, обняла ногами, запуталась руками в косматой гриве волос и взвыла в густую седую бороду.
Он обнял ее — как маленькую девочку, как свою мишку. И покачал, баюкая.
— Я не хочу выбирать! Но я должна! — взвыла она, вжимаясь в него всем телом.
Со спины, под сапогами, были ножны с медвежьим ножом. Старым, но таким дорогим сердцу медведя. На клинке была выжжена медвежья лапа — старый символ рода Берингарда, ведущий по всем кузнецам до него. Когда-то этот нож выковала медведица Бердинда, единственная женщина-кузнец его рода и очень дальний его предок. И он, как преданный внук, берег ее нож всю свою жизнь.
— Сделай так, как считаешь правильным, — сказал он, крепко прижимая ее к себе.
— Правильной будет смерть, — вернула она ему его слова.
И, поддев рукоять ножа носком сапога, подкинула его в ладонь. И запустила в гриву волос, под череп, лезвием меж позвонков.
Клинок вошел мягко и плавно. До самой медвежьей лапы.
Берингард рухнул и с беззвучным хрипом завалился на Нэм. В его кулаке треснул кошачий амулет и окрасился в черный.
Она еще долго лежала под его могучим телом, сжимая в руках косматую голову и сквозь слезы звала его по имени, пока тело не окоченело в камень.
***
Берси сомкнула за свой спиной полы шатра и обмякла.
На футоне поверх соломы лежал плащ из выпавших перьев Кайно — он все еще хранил его запах и, казалось, его тепло. Медведица рухнула в него и укрылась с головой.
Маленькие херувимы всегда так спали. Одно крыло — под бедра и ноги, другое — под голову и плечо, и два сверху — будто пуховое одеяло. Совсем детьми они отлично там помещались. А взрослые могли прятаться в таком куполе крыл даже не одни.
Берси убрала крыло с лица и оглядела шатер изнутри.
— Я знаю, что ты здесь, — сказала она.
И Нэм вынырнула из-за висящей на шатерном коле медвежьей шкуры.
Глава Охотниц поприветствовала ее кивком.
— Как мое задание? — тихо спросила она.
Нэм, избегая ее взгляда, отвернулась.
И Берси коротко фыркнула.
— Что теперь?
Нэм неловко дернула плечом и опустила руку на рукоять извитого ножа:
— Если бы Кайно попросил тебя убить меня, что бы ты сделала? — тихо спросила она, с силой сжимая кожаную рукоять.
Берси перевернулась на спину и откинула полу крылатого плаща:
— А с чего ты взяла, что он не просил об этом?
Нэм, встрепенувшись, шокированно посмотрела на нее.
— Впрочем, он бы никогда не попросил о таком, — пожала плечами медведица. — Это не в его духе.
— Но если бы, все же…
Берси, вздохнув, села на футоне и обхватила колени руками:
— Не знаю. Ты мне как сестра, а он — как половина меня. Без тебя я осталась бы одна, а без него осталась бы половина меня, — тоскливо протянула она.
— Я не верю в половины, ты же знаешь… — поджала губы Нэм.
Медведица кивнула.
— Но тем не менее, ты думаешь, что чувствуешь то же, что и я, — грустно усмехнулась она. — И поэтому ты задала свой вопрос.
— Я ищу совета, — честно ответила Нэм.
— Угу, — кивнула медведица, — и поэтому я — твой командир, а не ты — мой.
Нэм коротко вздохнула, и Берси похлопала рукой рядом с собой, предлагая присесть.
— Может, мы поговорим?
Кивнув, Нэм подошла ближе и села на самый край. Берси убрала плащ из перьев, села совсем рядом и с некоторой опаской положила ладони на плечи названной сестры.
— Раньше было как-то проще…
— Да, ты просто запрыгивала мне на колени, — усмехнулась Нэм. — А перед этим брала разгон метра три.
— Точно! — хохотнула Берси и потянула ее на себя. — Тогда меняемся.
Нэм перебралась на ее колени и крепко обняла ее, запустив руки в каштан волос, под косы.
— Раньше все было проще, — тоскливо прошептала мишка, кладя голову кунице на грудь. — Когда не было этих кумовых мальчишек…
— Когда не было войны, — пробормотала Нэм.
— Или же проще были мы. Когда были детьми.
— Мы не могли не повзрослеть, а мир не мог не поменяться, — вздохнула Нэм, водя пальцами по узорам прядей. Когда-то она плела эти косы каждое утро и на ночь — укладывая мишку спать.
— Я не думала, что все обернется именно так, — Берси погладила Нэм по лопаткам и потерлась щекой о ключицу. — Я думала, мы всегда будем счастливы. Я думала, мне не придется выбирать. Я думала, что войн больше никогда не будет. А заступая на пост главы Охотниц, я верила, что не допущу кровопролития. Глупо, да?
— Я тоже в это верила, — отозвалась Нэм. — Но я ошиблась… И хуже того — я должна выбрать самое меньшее из зол. А его нет.
Берси понимающе кивнула и опустила руку — к поясу Нэм.
— Я думала, что у меня нет никого дороже тебя, — куница покачала головой и бессильно опустила руки — на пояс Берси.
— Но мы ошиблись. Прости меня.
Дернулись ножны, высвобождая два острых ножа. Широкий охотничий с клеймом медвежьей лапы и извитый, словно священное пламя.
Острия коснулись спин — за лопатками, вдоль хребта, между ребер.
— Ты не сделаешь это, — прошептали они на два голоса. — Ты не сможешь убить меня.
Медвежий нож сквозь одежду и плоть нырнул в самое сердце, и Берси от боли вцепилась в плечо Нэм, сжав до хруста.
Извитый нож упал в перья.
— Он — кумов гений, — просипела Берси, завалившись на Нэм. — Он обвел тебя вокруг пальца, он сыграл тобой, как пешкой.
— Скорее всего, — согласилась Нэм, прижимая мишку к себе. — И если так, я убью его тоже.
Берси в ответ только что-то захрипела, сползая по плечу.
— Я надеялась, что ты ударишь меня первой, — честно прошептала Нэм, поддерживая мишку.
— Я не смогла, — горько улыбнулась Берси и обмякла в ее руках.
***
Нэм сидела в обнимку с луком и вертела в руках новые стрелы с высеченными вдоль наконечников узорами. Райга, стоя чуть поодаль с Торой и Тайгоном, искоса смотрел на нее.
На то, как она сидит — сгорбившись и подтянув ноги к груди, а между ними родной лук. Как выглядит — в пятнах свежей крови поверх серой охотничьей формы. Что делает — вертя стрелу меж пальцев, как будто ей нужно было чем-то занять руки, чтобы успокоиться.
Видел, но не мог понять, что в ее голове творилось.
Можно ли было ей доверять? После того, как она убила главу охотниц? Кузнеца, который по словам других куно был ей как отец?
Нет.
Это как если бы Райга предал Тору и Тайгона. Как если бы убил Хайме ножом в спину, как если бы перерезал Химари горло.
Он бы себе не доверял после такого.
Если она смогла убить их, она сможет убить кого угодно. И ничего ее не способно остановить. И ничего больше никогда не будет для нее по-настоящему важно и ценно.
Любовь? Но разве она не любила того, кто заменил ей отца? Разве она не любила свою названную сестру?
Честь? Она убила своего командира, предала своего правителя, в верности которому клялась.
Как будто она лишь внешне — куница, а внутри… хамелеон?
Она так долго за ними гонялась, так долго пыталась понять, как они мыслят, что стала на них похожей?
Как он — стал похожим на того, кем притворялся, чтобы отличаться от Тайгона как можно сильнее. Но он стал как будто самим собой, а она?
И верит ли теперь она сама себе? Винит ли себя?
Будто почувствовав на себе его взгляд, Нэм обернулась. И за чертой ее глазниц — боль глубиной в океан.
Настоящая ли?
Нет, верить ей нельзя.
Просто невозможно.
#34. Легким шагом мы входим в смерть
Густая и темная кровь оставляла на земле рисунок — большой круг, на двенадцать лучей, как солнечные часы. Множество перемычек между ними, будто большой паук лениво плел паутину. Символы в каждом секторе — в их размытых очертаниях с трудом можно было угадать знаки каждого кошачьего храма. И три символа снаружи круга — яблоко, череп и сердце.
Тора соединяла линии кровью, бормоча под нос. И под ее лапами кровь светилась лиловым. От каждого слова — ярче, сильнее. Будто это была не кровь Верховного шисаи, а священные воды из самого сердца Евы.