Среди деляг, с которыми она связана, принцип «услуга за услугу» непоколебим. А какие услуги способна оказать она? Никаких, кроме разве что… Сергей вспомнил, что говорил по этому поводу Спирька. Тогда он и думать о таком не хотел, но другого объяснения ее широких контактов и обширных возможностей найти не удалось. К — тому же… Спирька, конечно, никчемный, спивающийся человечек, он безвольный, бесхарактерный, беспринципный… Но справедливости ради следует сказать, что пристрастия врать, звонить языком абы о чем, без всякого повода, у него нет.
Сердце Элефантова покатилось куда-то вниз, интерес ко всему пропал, от хорошего настроения не осталось и следа. Больше всего ему сейчас хотелось закрыться одному в комнате, лечь в постель и заснуть. Но рядом шел Володя Калина, и надо было скрыть свои чувства.
— Все правильно, старик, кто спорит! — Калина говорил по-прежнему с жаром, увлеченно. — Но дело в пропорциях — сколько приходится на духовное и сколько на материальное. Вот я на тот год во Францию по научному обмену еду. Буду читать лекции, заработок приличный, валюты — завались.
Некоторые завидуют — оденешься во все фирменное, ковров накопишь, сервизов, а может, и автомобиль привезешь! Да разве в этом дело? Ну, куплю я, конечно, дубленку эту проклятую, пиджак кожаный, джинсы и другого говна наберу, но разве я из-за этого еду? Мне надо в ихнем котле повариться, литературу перекопать, с ведущими физиками пообщаться, материала для докторской поднабрать! Да еще хочу страну посмотреть, на Эйфелеву башню подняться, по ночному Монмартру погулять, по кафе, бистро, ресторанчикам пошляться! Это же интересно, старик! И впечатлений — на всю жизнь! А у меня от хороших впечатлений вдохновение появляется, идеи новые приходят, мысли кипят, работа сама идет! Может, привезу болванку диссертации!
— Смотри, если будешь во всеуслышание кричать о своих намерениях ходить по парижским ресторанам, то можешь дальше Тулы не уехать, — мрачно пошутил Элефантов.
Калина криво усмехнулся.
— Пару лет назад доцент Парненко вернулся из ФРГ. Нигде не был, ничего не видел, дом — лаборатория, лаборатория — дом. В кино ни разу не сходил, лишней чашки кофе не выпил. Аскет, да и только. На четырнадцать килограммов похудел! Зато навез десять чемоданов шмотья да «Волгу» двадцать четвертую на чеки взял. Теперь отъелся опять и важный — не подступись, даже с Карпухиным свысока разговаривает. А научный результат загранкомандировки — не надо было в Тулу посылать!
Они прошли по Калининскому, свернули между высотными зданиями на узенькую улочку, по ней вышли на Арбат.
— Пришли, — бодро объявил Калина, указывая на выписанную затейливыми буквами вывеску "Шашлычная «Риони».
Небольшой темноватый зал был почти полон, но заказ официантка приняла быстро, быстро принесла закуску, графинчик водки и бутылку «Цинандали».
— Что-тго ты поскучнел, старик, — сказал Калина. — В чем дело?
— Тебе не кажется, что жизнь устроена несправедливо? — спросил Элефантов — Водка быстро ударила в голову, и он захмелел.
— Бывает Особенно когда что-то не получается.
Но у тебя поводов грустить, по-моему, нет.
Калина наколол на вилку маслину и вопросительно поднял ее над тарелкой.
— Насколько я знаю, диссертация у тебя на мази.
Статьи приняты к публикации блестящие — наши их рецензировали. Ты закладываешь фундамент новой отрасли науки перспективы — дух захватывает…
— Да я не о том.
Элефантов разлил остатки водки.
— Твоя теория насчет квасной очереди навела меня на мысль: а ведь настырные, не отличающиеся щепетильностью люди находятся в лучшем положении, чем скромные и застенчивые.
На самом деле эта мысль периодически мучила Элефантова, и сейчас она появилась тоже не без причины. Но раскрывать ее Сергей не хотел и предпочел сослаться на теорию Калины.
— Почему?
— Маслина описала в воздухе полукруг.
— Да потому, например, что могут большего добиться.
— Чушь.
Калина аккуратно съел маслину и положил косточку на край тарелки.
— Настырность и бесстыжесть не заменят ума, способностей, таланта.
— Я опять не о том. Возьмем, например, успех у женщин…
— О да! — Володя рассмеялся. — Тут, как говорится, нахальство — второе счастье. Но…
Он съел еще маслину.
— Ну тоже с оговорками. Женщины есть разные. И та, о которой стоит говорить, не подпустит к себе нахала и проходимца на пушечный выстрел.
Элефантов тоже всегда так считал. Но теперь он любил женщину, которая постоянно общалась с проходимцами, не считая их таковыми. И поскольку сам он не мог объяснить, чем это вызвано, пытался получить ответ у свежего, незаинтересованного и умного человека.
— Не скажи На лбу у такой публики ничего не написано, а маскироваться умеют отлично Забьют баки — будь здоров!
— Ты рассуждаешь абстрактно? — проницательно посмотрел на него Калина.
— А что?
— Да то, что когда говоришь о женщинах вообще — это одно, а если при этом имеешь в виду определенную — жену, сестру, любовницу или кого-то там еще, — то совсем другое.
Калина ожидал ответа, но Сергей промолчал.
— Помнишь, в детстве в Опанаса играли? Глаза завязаны — и хватай кого сумеешь. У меня сосед был — Колька, лет на пять постарше, так вот его я никогда поймать не мог. По всей комнате поищу, и на шкаф загляну, нигде нету. Расспрашиваю — он смеется: «Фокус», — говорит.
Недавно встретил его, посидели, выпили, он и вспомнил: "Помнишь, как я тебя, маленького, дурил? Выйду на балкон и смотрю, как ты корячишься.
Ну и умора! Неужто не догадывался?"
Калина усмехнулся и наколол очередную маслину.
— А я и вправду не догадывался. Не потому, что со, всем дурак, просто балкон — запретная зона, у меня и в мыслях не было, что он туда пойдет… Ну да это так, к слову. А вот на твой вопрос…
— Ты когда-нибудь задумывался: каково быть красивой женщиной?
Калина доел маслины и теперь задумчиво скреб вилкой донышко пустой розетки.
— Это настоящая трагедия! Представь себе: мужики вьются кругом, угождают, улещают, и каждый хочет только одного!
Хм! Пожалуй, Мария не считает свое положение трагическим.
— Буквально рвут на части! Одна, положим, устоит, а две другие махнут рукой: «А почему бы и нет?»
У Элефантова снова оборвалось сердце, и он пожалел, что затеял этот разговор. К счастью, подошла официантка с металлическими тарелочками, в которых дымился аппетитный шашлык.
— Настоящий, бараний! — гордо сказал Калина. — Теперь разливай вино!
Сергей ел и пил, хвалил вино и мясо, хотя не ощущал вкуса ни того, ни другого. К кофе он заказал триста граммов коньяка и опьянел довольно прилично.
— Послушай меня внимательно, старик, — голос Калины доносился откуда-то издалека. — У меня есть к тебе предложение.
— Замуж, что ли, зовешь? — неприлично захохотал Элефантов.
— Почти. — Владимир невозмутимо поигрывал кофейной чашечкой. — Не забегай вперед и не перебивай. Есть идея — создать у нас сектор внечувственной передачи информации. В моем отделе — все же это беспроводная связь!
Он улыбнулся и сделал маленький глоток.
— И, постарайся не упасть со стула, тебе предлагается его, возглавить.
Очевидно, он ожидал бурной реакции — радости, удивления, но Элефантов и бровью не повел.
— Условия сказочные: квартиру получишь в течение полугода, сейчас у нас сдается дом в Бирюлеве. Темы спланируешь сам. Оборудование, приборы — какие захочешь. Ну и всякое-разное: будешь нашим сотрудником — легче пройдет диссертация, возможности публикаций, полезные контакты, дальнейший рост. Я тебе говорил, что уезжаю на два года, порекомендую тебя на свое место, все равно возвращаться не думаю — или в докторантуру, или…
Да неважно! И вообще, у нас завлабы пенсионного возраста и даже… Одним словом, перспективы имеются. Так как?
Элефантов плохо переносил сумятицу столичной жизни, огромные, отнимающие несколько часов в день расстояния, бурлящие толпы на улицах, шум, гам и суету. И был привязан к родному городу. Это начисто лишало предложение Калины какой-либо заманчивости.
Но вдруг пришла мысль, от которой он подпрыгнул на стуле.