Мы, привычно называем их романтиками. Они же не пользовались этим словом применительно к себе. Все, что делали, все, что писали, все, о чем пели, – это их жизнь, их понимание жизни, ими намеченный маршрут. Не примерка к жизни, а Жизнь.
«Романтика ни при чем – этим глупым словом меня будут попрекать всю жизнь, как нищего коркой хлеба. Разве в этом дело?!» – писал Борис Смоленский[5].
Юноши и девушки предвоенной поры видели грандиозностью свершавшихся событий, современниками которых являлись. Оптимизм, свойственный молодым, подпитывался энергией отцов. Родина для них не слово «вообще» – их мир, защищать который – долг мужчины.
Проблемы старшего поколения? Что юноши успели увидеть и осмыслить? Молодость торопится вперед, поскорее вырасти из детских «штанишек». Едва окрепли крылья – «птенцы» 10-20-х годов покидали «гнезда».
Горячая песня бродяжит в крови,
Горячими зорями мир перевит.
Кто вышвырнет двери, кто в ветер поверит,
Кто землю тугими шагами измерит,
Кому не сидится под крышей – вперед!
Срываются птицы в большой перелет.
Смелые, бесшабашные, авантюрно-оптимистичные, свободные в мыслях, сильные духом, молодые не испытали страха, который вошел с «большим террором» в повседневную жизнь их родителей. Несомненно, они уже слышали о «врагах народа». Но вера в идеал, как свежий ветер, наполняла паруса судеб. Крепла убежденность: только в их стране «вольно дышит человек». Моральная готовность к защите Родины – еще одно отличие того поколения. Возможно, психологически они взрослели быстрее, чем нынешние, и слова агитационной песни-призыва отражали их миропонимание:
Если завтра война,
Если завтра в поход, –
Будь сегодня к походу готов!
2.
С эпохой нас связала
Немногословная мужская дружба –
Я не люблю ей льстить в глаза.
Зачем?
Она прекрасна и без славословий
Суровою мужскою красотой.
Анализируя творчество молодого автора, следует обратить внимание на роль книги в процессе становления Бориса Смоленского, как поэта.
По воспоминаниям Б.Т. Грибанова[8], в семье Смоленских книги не просто любили и читали – собирали домашнюю библиотеку. Спустя десятилетия, став известным, писатель не забыл, что роман «Как закалялась сталь» он получил из рук Бориса. Интересно его свидетельство, касающееся культа книги в доме Смоленских:
«А когда я впервые пришел к ним в дом, то поразился обилию книг. Были собраны все академические издания, в том числе и выходившие тогда тиражом в три и пять тысяч»[5].
Позже, уже в армии, Борис не расставался с книжечкой стихов В.Хлебникова.
Книги. Вероятно, благодаря им, юноша получил глубокое гуманитарное образование именно дома: книги ввели его в мировую культуру, познакомили с основами эстетики творчества.
Предполагаю, что читал он не только стихи, но и прозу Александра Блока, стоявшего у истоков советской литературы (умер через две недели после рождения Бориса). Допускаю, что останавливался на строчках:
«Жить стоит только так, чтобы предъявлять безмерные требования к жизни: все или ничего; ждать нежданного; верить не в «то, чего нет на свете», а в то, что должно быть на свете; пусть сейчас этого нет и долго не будет. Но жизнь отдаст нам это, ибо она — прекрасна» [2].
Начало творческого пути Бориса-поэта – само воплощение мысли Поэта Блока.
Влюбленный в море, Борис не мог не проникнуться романтикой произведений Александра Грина. Пережитое фиксировалось памятью и отзывалось мыслями. Восемнадцатилетний юноша писал:
«Грин потрясает тонкостью чувствования. Его сюжет – это не исследование внешних событий, а психологическая запись, преломленный мир… он просто заставляет мысли жить человеческой жизнью»[5].
Стихотворение «Потерян ритм» датировано1938-м годом. Его лексика наводит на мысль о знании молодым автором теории стихосложения, терминов, присущих поэзии: ямб и хорей, аллитерация, строфы, образ. Использование приема антитезы: «дыханье для стиха» и «проза – необъятней катастрофы» подчеркивает тему стихотворения. Перепев «стихов, стишонок и стишат» представляется эхом «Заклятия смехом» В.Хлебникова (а это, в свою очередь, наводит на мысль об интересе начинающего поэта к творчеству реформиста русской поэзии). Кроме того, стихотворение богато метафорами с использованием глаголов и отглагольных форм, обозначающих перемену состояния («биться», «стихать», «заплещут», «развертывало», «швыряя», «отлиты», «мешают»). Олицетворения служат усилению выразительности и динамичности текста.
Что ни напишешь, что ни говори,
А сердце не заставишь биться ямбом.
Зарницы на заре начнут стихать,
Под ветром тучи низкие заплещут.
Но где найдешь дыханье для стиха
Такое, чтоб развертывало плечи?
И как ты образ там ни образуй,
Швыряя медяки аллитераций -
Но где дыханье, чтобы как грозу,
Чтоб счастье – и не надо притворяться?
Пусть для стихов, стишонок и стишат
Услужливо уже отлиты строфы –
Анапесты мешают мне дышать,
А проза – необъятней катастрофы...
В стихах и письмах Борис Смоленский упоминает о зарубежных писателях, композиторах, художниках: Гарсии Лорке, Стендале, Франсуа Вийоне, О’Генри, Крейслере, Листе, Моцарте, Сальери, Пикассо. Исходя из этого, можно предположить, что юноша, тем более, знал творчество русских прозаиков, поэтов, композиторов.
Возможно, именно книги стали учителями Бориса-поэта. И сегодня стихи молодого автора увлекают своей жизнеутверждающей мелодией. Они не отшлифованы, не чувствуется «школа», не заметна «правка» опытного учителя – автор лишь успел записать ту музыку жизни, которая слышалась ему из глубин. Все, казалось, еще впереди. Но приближались «сороковые роковые».
И будет прочерчена линия, соединяющая Александра Пушкина, Михаила Лермонтова, Александра Блока и молодых поэтов, погибших в годы Великой Отечественной войны. Каждое из этих поколений, каждое из имен идентифицируется с определенной эпохой в развитии русской поэзии.
Борис Смоленский. Один из многих, начавших путь в поэзию в середине 30-х годов. Один из всех, кто шел через кромешный ад войны, не отвернувшись, не прячась за чужие спины.
Хронология стихотворений молодого поэта коротка, как и его жизнь. Первое из дошедших до нас – «Моя песня бредет по свету...» – датировано 1936-м годом, последние – 1940-м. Всего пять лет.