Он прочь отдернул руку, устыдясь.
Она спросила: «Что с тобою, князь?
Ты руку протянул и прочь убрал?»
И так Ануширван ей отвечал:
«Не суждено мне счастье в этот час,
Огонь мой пред нарциссами погас!»
Вот так не перешла своей черты
Стыдливость юношеской чистоты.
Нарциссы глаз своих склонил в слезах,
Ушел, и от любви отрекся шах.
Иной огонь светил уму его.
И по величью духа своего
Владыкой он непобедимым стал,
Мир справедливостью завоевал.
* * *
О Навои, все души страсть влечет,
Но чистота — величия оплот.
Эй, кравчий! Скромно кубок наполняй,
Девятикратно кланяясь, подай!
Чтоб сам тебе я молвил: «Друг, испей!»
Вина уронишь каплю — не жалей!
За каплю девять чаш я выпить рад,
Прольешь — я выпью тридцать чаш подряд.
ГЛАВА XXXIV
СЕДЬМАЯ БЕСЕДА
О воздержанности
ГЛАВА XXXV
Рассказ о юношах — нетребовательном и алчном
От бедности два друга в старину
Пошли пешком из Фарса в Чин-страну.
Один смиренно гнет судьбы терпел,
Другой богатства, почестей хотел.
И вот на некий горный перевал
Взошли они. И камень им предстал
Утопленный в земле; а над землей
Он высился обтесанной плитой.
И надпись, врубленную долотом,
Увидели они на камне том:
«Кто б ни пришел когда-нибудь сюда,
Пусть, не жалея силы и труда,
Подроет камень и перевернет.
На нем он указание прочтет,
Что есть вблизи забытый харабат,
И там, среди руин, закопан клад.
А кто меня, не тронув, обойдет —
Богатство в бескорыстье обретет!»
И взволновался алчный, не тая,
Как в нем свирепа жадности змея.
Стал рыть он землю, руки в ход пошли,
Чтоб выворотить камень из земли.
А бескорыстный молвил: «Никогда
Такого я не начал бы труда!
Не лучше ли, чем душу изнурять,
Своим душевным кладом обладать?
А если бог захочет одарить,
Он может скалы в щебень сокрушить!»
Так он сказал и путь свой продолжал,
А на рассвете город увидал.
Открылись створы городских ворот,
И он вошел под их высокий свод.
Когда ж вошел в ворота, вкруг него
Столпились люди города того.
А в той стране обычай бытовал:
Когда глава державы умирал,
С утра к воротам выходил народ;
И первого, кто в город их войдет,
Они венчали золотым венцом
И над собою ставили царем.
Вот так в цари скитальца, бедняка,
Избрали горожане и войска.
А спутник, лютой жадностью объят,
Рыл землю, чтобы найти желанный клад.
И наконец, смертельно изнурен,
Ту глыбу камня выворотил он.
И прочитал: «Кто за мечтой идет
Несбыточной, тот — в бездну упадет».
Так бескорыстный странник стал царем,
Корыстный же остался бедняком.
* * *
О Навои, корысти устыдись,
Добром последним с бедным поделись.
Эй, кравчий мой! Я жаден лишь к вину,
Оно смывает алчность, как вину.
Я выпью, чтоб на жизненном пути
Престол в стране смиренья обрести!
ГЛАВА XXXVI
ВОСЬМАЯ БЕСЕДА
О верности
ГЛАВА XXXVII
Рассказ о двух влюбленных
Слыхал я: четырех улусов хан,
Эмир Тимур, великий Гураган,
Повел войска железною рукой,
И, в Хинд войдя, жестокий принял бой.
Удачи неизменная звезда
Ему дала победу, как всегда.
А чтобы не могли враги восстать,
Велел он всех индийцев убивать.
И там он столько жизней погубил,
Что кровь убитых потекла, как Нил.
Отрубленные головы горой
Лежали над кровавою рекой.
Там не было пощады никому,
Настала смерть живущему всему.
Шел некий воин — весь окровавлен,
И двух влюбленных бедных встретил он,
Готовых вместе молча смерть принять;
Им негде скрыться, некуда бежать.
Убийца-воин обнажил свой меч,
Чтобы мужчине голову отсечь.
Но заслонила женщина его
И так молила воина того:
«Ты хочешь голову? — мою руби,
Но пощади его и не губи!»
Убийца-воин повернулся к ней,
А друг ее вскричал: «Меня убей!»
И вновь убийца двинулся к нему,
И вновь предстала женщина ему.
Тот со стальными пальцами барлас
Разгневался: «Убью обоих вас!»
Занес он меч над жертвою своей,
А женщина кричит: «Меня убей!»
Мужчина же: «Меня убей сперва,
Чтоб лишний миг она была жива!»
Так спорили они наперебой,
Под меч его склоняясь головой.
Угрюмый воин медлил. Между тем
В толпе раздался крик: «Пощада всем!»
Спешил глашатай войску возвестить,
Что царь велел убийства прекратить.
За жертвенность, быть может, тех двоих
Рок пощадил оставшихся в живых.
* * *
О Навои, и ты любви своей
Пожертвуй всем, души не пожалей!