В ларце сапфирном неба там блистал
Перл, что вселенной средоточьем стал.
Был свет его в надоблачной тиши,
Как свет первоисточника души.
Как зеркало, весь мир он отразил,
Свет зеркалу луны он подарил;
Он ангелом кружит по тверди сей,
На крыльях огневеющих лучей.
Там сам Иса живой открыл родник,
Неистощимый вечных сил родник.
Не потому ли вечный мрак глубок,
Что вечной жизни в нем горит исток?
Бьет исполинскими лучами свет,
Как крылья величайшей из планет.
Нет — то не огненные арыки,
То — славящие бога языки…
И вот увидел дух в пути своем
Тот круг, где Тахамтан стоит с копьем.[13]
Он — в тучах гнева. В годы старины
Им сотни звезд хвостатых рождены.
Они летают в небе сотни лет,
Но духу гнева примиренья нет.
Он миру местью издавна грозит,
И меч его двуострый ядовит.
Он в руки череп чашею берет
И не вино — а кровь из чаши пьет.
Идет он, стрелы длинные меча;
Луна Навруза — след его меча.
Но меч его и каждая стрела —
Все это было Вечному хвала.
И перенесся дух живой тогда
В тот круг, где шла счастливая звезда.
Она, как ангел в радужных шелках,
Она — дервиш небес и падишах.
Хоть на высоком троне вознеслась,
Она от блеска мира отреклась.
Она являет по ночам свой лик,
Ей в небе — факел счастья проводник.
В ней — разум, а лица ее цветок —
Как счастья совершенного залог.
В ее владеньях нет ни тьмы, ни зла,
А в песнопеньях — Вечному хвала.
Душа вошла потом в питейный дом;
Ходжа — индийский старец в доме том.
Во всех своих деяньях терпелив,
Усердием в работе он счастлив.
Как ночь страданий, темен он челом —
И на обе ноги, должно быть, хром.
За расторопным служкой он глядит,
А сам в углу по целым дням сидит.
Как Каабу, он весь небесный свод
За тридцать лет однажды обойдет.
Но четки звезд перебирает он,
Единственного восхваляет он.
И дух, что чуждым стал мирской тщете,
К надмирной устремился высоте.
Неколебимая твердыня — там.
Коран гласит: «Светил святыня — там,
Где под землей и над землей идет
Двенадцати созвездий хоровод».
Но холм в любом созвездье видишь ты —
Престол для несказанной красоты.
Взгляни, как чередуются они,
Как над землей красуются они!
И все глаголом сердца говорят,
Дарителя щедрот благодарят.
И вот ступил на высшую ступень
Скиталец-дух — незримый, словно тень.
Вошел он в храм, где статуи Богов,
Как изваяния из жемчугов.
Там не было брахманов, но кругом
Блистали Будды древним серебром.
Гул их молитвы истов был и чист,
Казалось: Будде молится буддист.
Увидев эти дива, не спеша
Весь круг их чутко обошла душа.
И поклонилась. Было им дано
То видеть, что от нас утаено…
И вот душа, внезапно изумясь,
Стократным удивленьем потряслась.
Все в средоточье здесь.
Одна она Рассеянна и речи лишена.
Свет откровения ее поверг
В беспамятство. И свет ее померк.
* * *
О, кравчий мой! Мне столько испытать
Пришлось, что стало тягостно дышать.
Я к чаше сам не дотянусь моей —
Ты в рот мне сам вино по капле влей!
ГЛАВА XX
ТРЕТЬЕ СМЯТЕНИЕ
Нисхождение смятенного странника мрака мира ангелов в столицу государства тела
Вот солнце стягом осенило мир
И весь под ним объединило мир;
И село на высокое седло,
И крупной рысью по небу пошло,
Пересекло меридиан, спеша,
Жарой испепеляющей дыша.
А странник-дух — дремал в ту пору он,
В забвенье изумленьем погружен.
Над ним полдневный небосвод пылал;
И вздрогнул он, опомнился и встал.
Жар лихорадочный таился в нем,
Как будто жар вина струился в нем.
Он ощутил себя чужим всему,
И родина возжаждалась ему.
Опять дорогой трудной он пошел,
Стезю исканий миру предпочел.
Земной простор скитальца восхитил.
И в некий дивный город он вступил.
По воле движется тот город сам;
Предела нет в нем скрытым чудесам.
Из глины первозданной сотворен,
Он формой совершенной наделен.
На двух столпах саманных, город тот
В себе самом вселенную несет.
Четыре перла сокровенных сил
В состав его строитель положил:
Огонь и дух — две силы высших в нем,
Земля, вода — две силы низших в нем, —
Слились в нерасторжимое одно,
Как волею творящей решено.
В том городе — мечеть, базар и сад,
Дома, дворцы, и даже — харабат.
Его огонь — горящий куст Мусы,
Дыханье — как дыханье уст Исы.
Орошены рекой живой воды
Его благоуханные сады.
Стоит в твердыне града тахт златой,
Там шах сидит, что правит всей страной.
Во всех краях страны и поясах
Смятенье, коль на троне болен шах.
Но процветают город и страна,
Когда рука правителя сильна.
вернуться
13