— Ты уверена, что не сможешь задержаться подольше?
— Да, — быстро и твердо прервала его Софи. — Да, мы проведем вместе эту ночь, и больше мне от тебя ничего не надо. Только одну ночь. Волнующую для нас обоих ночь, и не более того.
Уверенность Коула была поколеблена: правильно ли он на самом деле понял ее? Может быть, Софи и впрямь нужно лишь короткое любовное приключение? Ее слова «только одну ночь» продолжали эхом отдаваться в голове. Что, если Софи осознанно выбрала одинокую жизнь? Видит Бог, как женщина она более чем привлекательна, мужчины должны ходить за ней стаями. За внешней невозмутимостью в ней таится такая бездна чувственности, что другие мужчины не могут этого не видеть так же, как он. Даже Зейн сказал, что Софи красотка, а уж он-то знает толк в женщинах.
Коула захлестнул гнев. Ее хитрость больше не казалась ему такой уж трогательно милой, и теперь к нему пришло новое решение — так бешено удовлетворить желание Софи, так насытить ее своей любовью, чтобы бна уже никогда не смогла отвергнуть его. Коул Уинстон даст ей то, чего она жаждет, и кое-что сверх того. Прежде чем закончится эта ночь, Софи уже будет привязана к нему, как к наркотику, навсегда.
Одна ночь ада.
— Сними юбку, солнышко. Дай мне прикоснуться к тебе!
Эти внезапно вырвавшиеся слова тяжело висели между ними несколько секунд, пока Софи наконец не разжала пальцы на его бедрах и не подняла голову. Ее неотрывно следившие за ним глаза сейчас казались скорее серыми, чем голубыми, и молили о поддержке. Он ободряюще улыбнулся, и Софи осторожно расстегнула пуговицу на поясе юбки, потом молнию. Юбка тут же соскользнула с узких бедер. Коул потянул Софи за руку, и она, переступив через юбку, сделала шаг ему навстречу.
Достаточно было взгляда на темные возбуждающие чулки, обтягивавшие стройные длинные ноги, чтобы Коул застонал, но окончательно заставил его потерять голову вид ее узкой талии и плоского живота. На Софи были светлые полупрозрачные трусики, сквозь которые проглядывал треугольничек темных вьющихся волос. Это было такое искушение, что у Коула огнем жгло ладони от желания коснуться их.
— Господи, как ты красива!
Только услышав долгий прерывистый шумный выдох, он понял, что Софи стояла не дыша.
— Я не была уверена, что понравлюсь тебе…
— Да я просто счастливый мерзавец! Иди сюда, солнышко.
Он не собирался быть грубым, не хотел пугать ее, но и терпеть больше не было сил. Более полугода он представлял себе этот момент, но действительность оказалась сладостнее любой фантазии. Наверное, потому, что Коул по-настоящему любил ее, любил и уважал, секс представлялся ему чем-то гораздо большим. Опуститься на ее тело, погрузиться в него было чем-то большим, чем просто физическая близость, чем-то глубоко затрагивающим душу и ум, единением более высоким, чем просто слияние тел.
Коул поцеловал ее в ухо, слегка прикусив мочку. Софи задохнулась, сжала пальцы на его запястьях и прошептала:
— Как хорошо!
Он улыбнулся, сдерживая охватившую его страсть.
— Знаешь, я могу кусать и другие места. Это тебе понравится еще больше.
— О? — Она почти не дышала, ее тело сотрясала дрожь.
Коул сжал ладонью нежную налившуюся грудь, и они оба застонали. Софи покошачьи замурлыкала от удовольствия, как умеют это делать женщины, но слегка дернулась.
— Например, здесь, — предостерегающе сказал Коул и, склонив голову, легко сжал сосок зубами, одновременно облизывая его, так же как за секунду до того играл с ее ухом. Софи обхватила его голову, зарывшись пальцами в густые волосы, и вскрикнула. Коул разжал зубы и, широко открыв рот, обхватил губами почти всю ее маленькую грудь. Он прислонил Софи к ближайшей стене и, крепко прижавшись, заставил ее развести ноги.
Рука, заскользив по животу, добралась до резинки трусиков. Софи дрожала и стонала, он понимал, что мучает ее так же, как себя. В тот момент, когда его пальцы проникли под тонкую ткань, Коул снова поцеловал ее, и этот поцелуй поглотил готовый было сорваться с ее губ крик наслаждения.
Она была горячей, влажной, ее нежная плоть набухла, а его пальцы все ласкали ее, пока Софи не начала задыхаться от страстного желания.
— О Боже… — Ее тело инстинктивно дернулось вперед и еще теснее прижалось к нему.
Продолжая целовать каждый сантиметр ее груди и шеи, Коул медленно достиг уха и снова прихватил зубами мочку. Его язык раз за разом все глубже проникал внутрь, так же как внизу это делал его палец, и Софи не могла не понять намека. Обхватив его бедрами, она начала двигаться вместе с ним в заданном ритме.
Коул понял, что она готова, и удивился — удивился ее мгновенной и щедрой отдаче. Он всегда подозревал, что в Софи таится бездонный омут страсти, которая когда-нибудь вырвется наружу и окажется безудержной и неукротимой. От каждого ее движения, каждого хриплого, низкого стона все его тело бешено пульсировало. А когда он прошептал: «Ты, наверное, очень вкусная. Представь себе, как я пробую тебя там, солнышко, как мой язык входит туда и лижет тебя…» — она издала сдавленный крик и испытала кульминацию.
Коул продолжал неистово сжимать ее в объятиях до тех пор, пока она, тихо постанывая, не обмякла в его руках в полном изнеможении. Подхватив ее, он понес Софи в спальню, положил на кровать поверх прохладного покрывала и опустился сверху.
Коул целовал ее долго и страстно, ласкал ее грудь, бедра, живот, время от времени отстраняясь, чтобы полюбоваться Софи.
— Ты — совершенство, солнышко! — «И этим еще ничего не сказано», — добавил он про себя.
Никогда ни одна женщина не возбуждала его так, как эта. Он продолжал целовать и прикусывать ее груди; губы его были мягкими, язык — твердым. Тело Софи, казалось, было «сконструировано» точно по его идеальным чертежам. Он сходил с ума от желания, но Софи лежала расслабленная и удовлетворенная, отрешенно расчесывая пальцами его густые волосы. Коул перекатился на бок, быстро достал презерватив из кармана джинсов и, зажав его в зубах, стал поспешно освобождаться от остатков одежды.
— Так я плохо тебя вижу, — сказала она чувственным, мурлыкающим голосом.
Несмотря на остроту желания, Коул фыркнул от смеха и широко развел ей ноги.
— Зато я прекрасно вижу тебя. Всю, — добавил он, и голос его прозвучал как звериный рык, поскольку взгляд в этот момент упал на влажные мягкие волоски и нежную набухшую плоть, которую они прикрывали.
На Софи все еще были чулки и легкий, как паутинка, пояс. От этого зрелища Коул чуть совсем не потерял голову. Осторожно, понимая, что она только-только испытала оргазм, он погладил ее пальцами и ощутил липкую горячую влагу. От скромности Софи не осталось и следа, она позволила ему разглядывать и касаться себя. Глубоко вдохнув, чтобы справиться с волнением, Коул подумал, что мог бы вот так смотреть на любимую целую вечность.
А она не хочет принадлежать ему навсегда. К чертям собачьим всю эту игру!
Софи потянулась, как котенок, и улыбнулась:
— Это не совсем честно, знаешь ли! Мне тоже очень хочется увидеть твое тело.
— Скоро ты на меня насмотришься. — Он разорвал блестящий пакетик и надел презерватив. — Но не теперь, потому что я не могу больше ждать.
Положив ее ноги себе на плечи, Коул наклонился вперед. Теперь она была совершенно открыта и беззащитна. Софи обхватила его за плечи, ее глаза расширились и потемнели, она дышала часто и прерывисто. Наверное, ему следовало быть осторожнее, обращаться с ней более ласково, более сдержанно. Но вместо этого, широко раздвинув ей колени, Коул наблюдал, как твердая плоть входит в нее, как ее нежная плоть расступается, медленно пропуская его в себя.
Софи была напряжена, ее тело сопротивлялось. С глухим стоном она выкрикнула его имя.
— Господи, ты такая тесная! — прошептал он сквозь стиснутые зубы. Его лоб покрылся испариной. Откинув голову и зажмурившись, Софи кусала губы. Всю ее грудь, лицо и шею залил алый румянец, нет, не смущения — возбуждения. И наконец лоно приняло его, зажав вторгшуюся плоть словно в жаркий влажный и крепкий кулачок.