Только после самого первого его исчезновения на сутки, когда вернулся и обнаружил меня с книгой, я услышала сразу несколько длинных предложений:
– Какие мы чистоплотные – голубую кровь не пропьешь?!
А потом отправился в кухню и вернулся оттуда разъяренным, дернув за запястье вверх так, что я вскочила на ноги, выронив книгу. И встряхнул несколько раз.
– Думаешь, это тебе поможет? Изморить себя голодом решила, чтобы разжалобить или сдохнуть? Х*ра с два я позволю! Уже говорил, либо выполняешь мои требования, либо – пеняй на себя! Быстро пошла и при мне съела чего-нибудь побольше!
И подтолкнул к коридору. Я сосредоточенно резала сыр и хлеб под его пристальным взглядом, а после – даже осилила целых три бутерброда. Хотя до этого уже успела позавтракать еще двумя.
Не знаю, как он понял, но вечером привез с собой кучу покупок, среди которых были и сладости, и овощи, и фрукты, и даже куриная грудка и говядина. Впихнул всё в холодильник. А на следующий день я с огромным удовольствием, ибо это занятие всё же требовало сосредоточенности, разделывала мясо и отправляла заготовки в морозильник, чтобы при необходимости доставать порционно. Я же не знаю, сколько меня будут здесь держать. Смысл переводить продукты, когда неизвестно, этот праздник щедрости был одноразовым или нет?.. А я действительно должна питаться, мне нужны силы. На одних бутербродах далеко не уедешь. А убегать предпочтительно бодренькой, а не изнеможденной.
Я варила себе супы, резала салаты, жарила отбивные. Готовка меня увлекала. Утвари было достаточно, и всю её перед использованием я тщательно вымывала. Словно маньяк, я цеплялась за каждую возможность занять руки. Чтобы моторика, процесс действия отнимали внимание. Не зацикливаться на общей ситуации. Абстрагироваться от неё и концентрироваться на мелких обыденных вещах.
Он не притрагивался к еде. Но через день исправно привозил продукты. Я не анализировала ничего, принимая как данность. Привозит – и привозит. Мне же лучше, можно с ними возиться.
Не понимаю, как пролетели три недели в таком режиме. Я не проронила ни слова. Молчала рыбой. Да от меня и не требовалось что-либо говорить. Вопросов не задавали, а для исполнения команд слова и не нужны. Безмолвно.
Он приходил ночью, терзал так же долго – это не менялось. Потому что прийти к пику без эмоциональной составляющей сложно, оказывается. Не хотел меня этот мужчина, не хотел. Преследовал иные цели, и я продолжала гадать, какие.
Еще во время несанкционированной уборки я обнаружила в одной из спален упаковки прокладок. Ассоциативное мышление подстегнуло к мысли о том, что я могу забеременеть. И позже, из раза в раз отмечая, что презервативами он не пользуется, осознала, что это часть задумки. А иначе – смысл? Дураком этот человек не выглядел. Чего стоит только его разработанный план по нашему исчезновению. То есть, вступая со мной в половой контакт, он должен был просчитать, что я могу быть потенциальным носителем ИППП. По его реакции на кровь было ясно, что о моей невинности известно не было. Значит, отказ от защиты был намеренный. А это напрашивается на единственный вывод – ему нужно, чтобы я «залетела».
Три недели!
Ночной час с ним в темноте, сон, пробуждение, его уход, возня с приготовлением пищи, чтение книг, редкий просмотр телевизора, его вечерний приход. И всё по кругу.
Три недели!
Моё стойкое молчание и отказ смотреть ему в лицо.
Говорила только мысленно. С родными, с приятелями (за неимением близких друзей). Пыталась представить, что они чувствует из-за моего похищения, рисовала сцены своего возвращения.
И молилась. Отчаянно молилась дать мне сил и терпения, чтобы не свихнуться и найти способ сбежать от безжалостного изувера.
Потому что я хочу жить!
Что ж. Можно сказать, молитвы мои были услышаны.
Это была последняя ночь, когда он ко мне прикасался. Закончив свой «визит», развернулся и покинул комнату. А я привычно свернулась калачиком и почти мгновенно отключилась. Пережитые мучения всегда изматывали и приводили к мертвецкому сну. Но в ту памятную ночь я спала беспокойно, то и дело перед глазами вспыхивали какие-то образы и одна единственная четкая деталь.
Это было подобно взрыву.
Я распахнула глаза, расширив их от ужаса. И стала лихорадочно соображать. Мозг усиленно работал, когда я принимала душ, готовила и поглощала завтрак. Очень хотелось кофе – настоящего, с пенкой и свежесваренного в джезве. Но был только гранулированный, и я включила чайник, чтобы сделать растворимый напиток. Он вошел в кухню, когда я закончила размешивать и поднесла чашку к губам. На стол тяжело бухнул пестрый пакет, который был только что принесен из машины – я видела в окно.