Если нет чёткой политической стратегии, если нет окончательности во всём, что касается политики, если нет своей цели и видения игры, если нет понимания смысла игры, то в лучшем случае ты — фигура, которую передвигают. Ты даже не тот, кто передвигает фигуры. А сейчас меняются игровые правила. Сейчас наступает время тех, кто может создавать новые правила игры. Постоянно. Masters of Game. Хозяева Игры. Их время, не крольчатников. И не чего-то там противоположного, не экстазных толп.
Общественная энергия нужна, но не игра растерянных людей, которые с похмелья то ли попрутся к коллективному Шендеровичу, то ли нет… Не эта энергия нужна. Не энергия людей, которые шарахались и будут шарахаться. Другая энергия. Энергия политического актива. Который сам будет знать точно цель, задачу, проект, будет готов на всё ради осуществления этого, и поведёт людей за собой. Выиграв борьбу за сердце и ум народа. Или за сердца и умы людей, как хотите. Мне тут всё равно. Но эту борьбу выиграет не Шендерович, и не Касьянов, и не Немцов. Их песенка спета. Как пелось в песне Цоя: «Дальше действовать будем мы». И у нас есть свои метафизические ориентиры.
Я никогда не был врагом Соединенных штатов Америки. В отличие от многих, кто говорили, что они враги. Но обезумевшие Соединенные Штаты, Соединенные Штаты, уничтожающие своих вчерашних союзников, Соединенные Штаты, заключающие стратегическое партнёрство с Аль-каидой, Соединенные Штаты, сеющие хаос по всему миру, и готовящие третью мировую войну, Соединенные Штаты, которые не могут сами ничего сделать с собой, но зато хотят изнасиловать всех — это падший, растленный Рим, который ни на что не способен, но всего хочет и ничем не готов поступиться — ЭТО АБСОЛЮТНЫЙ ВРАГ. Абсолютный. Метафизический. Всё, что находится рядом с ним, является придатком к этому абсолютному врагу. Самое тяжелое в ситуации — что мы никогда до конца не знаем, какие компоненты власти и до какой степени вошли в сговор с этим абсолютным врагом. И поэтому мы будем осторожны. Но тем не менее, это свои порочные, грешные, Бог знает какие отечественные политики. Соответственно, мы никогда не будем вступать в союз с абсолютным врагом, обезумевшим, и лелеющим планы, которые никак с нашей жизнью и с нашим достоинством несочетаемы.
Мы можем разговаривать с ним о чем-то, у нас могут быть с ним какие-то ситуационные точки пересечения, но СОЮЗА быть не может! Или этот субъект выйдет из своего безумия и обретет минимальную вменяемость — и тогда мы посмотрим, что хочет он, и чего хотим мы — либо мы говорим, что это абсолютный враг и все, что рядом с ним, это тоже абсолютные враги. Следующий враг — это политическая система и класс, которые не могут обеспечить жизнь страны. Здесь вопрос другой. Либо это система трансформируется, класс расколется, что-то перегруппируется, и возникнет возможность обеспечить жизнь страны, и тогда наш разговор деликатен. Либо этого не произойдет, и тогда, честно говоря, даже нельзя сказать, что наш разговор будет не деликатен — просто говорить будет не с кем. Но мы не имеем морального права не готовить борьбу с абсолютным врагом, чья тень нависает над нашей территорией, и чьи ставленники занимаются у нас здесь сучьей свадьбой. Как говорил когда-то Дантон (и он был полностью прав!): «Нет ничего хуже, чем отказ от борьбы, когда борьба необходима».
Я закончу одним примером из истории Французской революции. Были такие жирондисты (умеренные). Потом из победили якобинцы (радикальные революционеры). Особенно жирондистам ставили в вину убийство Жана-Поля Марата Шарлоттой Корде. После этого началась война между якобинцами и жирондистами. Жирондисты тоже воевали против якобинцев и, наконец, отбиваясь от них, организуя одно восстание за другим, они оказались в одном портовом городе, где их осадила армия якобинцев, а они отбивались. И вот к жирондистам пришли, желая спасти их от якобинцев, два субъекта — не лица, не как бы кролика, а очень серьезные политические субъекты. Один из них — роялисты, которые сказали, что готовы заключать с жирондистами договор против якобинцев. А другие — англичане. Которые сказали, что флот движется, что нужно просто впустить английский флот в припортовый город — высадится десант, и якобинцев сметут. Что сделали жирондисты? Они открыли огонь по роялистам и по английскому флоту. Якобинцы вошли в город. И жирондистов казнили.
У очень крупного и мудрого французского писателя и драматурга Ромена Роллана эта трагическая драма, сюжет которой я сейчас описал, называется «Торжество разума». Торжество разума это еще и торжество метафизики. Жирондисты, во-первых, разумом поняли, что когда они войдут в союз с роялистами да еще и с англичанами, их все равно повесят, все равно казнят. Но во-вторых, они сердцем и сверхразумом поняли, что поступая таким образом, они перестают быть людьми, они перестают быть носителями великого французского духа — они становятся ПАДАЛЬЮ, метафизической падалью.
Ситуация сейчас не так трагична, как тогда. Еще есть время, брат. Есть время подумать, есть время опамятоваться. Но события развиваются очень быстро.
Отдать все во власть хаоса, крольчатника, горбачевщины и сучьей свадьбы «оранжистов» мы не имеем права. Мы должны выходить и говорить о том, что ЕСТЬ альтернатива крольчатнику, «оранжизму» и всему, что это породит. Иначе мы превратимся в башню из слоновой кости — мы будем сидеть здесь, а там, на улице, будет клубиться черт знает что. Это политически неразумно и это метафизически скверно! Поэтому мы так поступить не можем.
2011.12.20. Смысл игры № 4
Во второй части этой передачи я просто зачитаю обращение к гражданам с призывом идти к нам на митинг на Воробьёвы горы 24 декабря в 14 часов на смотровую площадку. Обращение я буду зачитывать, потому что это вопрос серьёзный, тут каждое слово на вес золота и такая словесная импровизация недопустима. Но в первой части я всё-таки позволю себе определённую аналитическую преамбулу.
В голове у очень многих существует упрощённая картина. Причём губительно упрощённая. Картина такова: есть власть, о которой народ справедливо говорит, что она наделена такими-то, такими-то, такими-то и такими-то скверными качествами. Всё правильно. Есть такие скверные качества, такие, такие и такие и какие-то другие.
Я что-то добавлю к этой оценке чуть позже, когда буду обсуждать другие скверные качества, которые, к сожалению, пока что не входят в этот привычный перечень: коррумпированность, заносчивость, недееспособность и так далее. Итак, власть есть, наделённая всеми этими скверными качествами. И есть оппозиция, которая схватила власть за руку, обнаружила, что власть ведёт себя недостойно, и теперь выражает тем самым некоторые народные чаяния. Кстати, о чаяниях народа всё время говорит Хиллари Клинтон. Каждый раз после того, как в американских устах возникает слово «чаяния народные», начинаются подрывные действия и бомбёжки. «Мы поддерживаем чаяния египетского народа», «чаяния ливийского народа», «чаяния сирийского народа», «чаяния иранского народа» — классическая такая фраза Хиллари Клинтон. Но вопрос здесь не в Клинтон — у народа есть какие-то чаяния, народ чего-то хочет, и вот оппозиция это выражает.
Соответственно этому, нужно поддержать оппозицию, поскольку власть ведёт себя хамски и вне выхода на улицу она навяжет свои хамские установки обществу и не обратит вообще ни на что внимания. Потому надо выходить на улицу вместе с оппозицией и её поддерживать, с тем чтобы оказать давление на власть.
Вот такая картинка — власть с этими скверными качествами; оппозиция, выражающая народные чаяния; — является глубоко неверной, коль скоро речь идёт о знаменитом митинге на Болоте и о готовящемся митинге на проспекте Сахарова.
Ну, неверная эта картинка и всё. Она неверная в каждом из этих двух слагаемых: и в том, что касается первого слагаемого под названием «власть»; и в том, что касается второго слагаемого под названием «оппозиция». Всё не так. Ну просто конкретно не так.
Среди тех, кто пойдёт сейчас на Болото, на проспект Сахарова (не важно — туда, к этим людям, да?), — среди них есть сколько-то людей, способных реально мыслить и что-то даже знающих. Но пусть потом эти люди не говорят, что их одурачили.
Потому что такие же люди, в том числе из числа моих знакомых, приходя ко мне на спектакли после 20 лет перестроечного и постперестроечного процесса, вдруг говорили с круглыми глазами: «Нас одурачили… Нас обвели вокруг пальца… Боже мой! Если бы мы знали!..» И так далее и тому подобное.
Сейчас они снова пойдут на этот проспект Сахарова и на болото, но перед тем, как они туда пойдут, я все же скажу им правду.