Придя в себя, я бросаю взгляд на девушку, которая за все это время не проронила ни звука, а сомкнув губы и зажмурив глаза тихо плакала. Она даже не взглянула на меня, в то время как я не переставал её рассматривать, насколько это было возможно в темноте. Откинувшись на подушку, замечаю кровь на руках, оглядываюсь и замечаю, что кровь и на простыне, и на одеяле. Тут ко мне приходит осознание, что произошло и волнение заставляет меня протрезветь. Выругавшись, спешно встаю, одеваюсь, покидаю комнату.
Хозяин с другом в это время курят на кухне.
— Что здесь происходит? — подбегаю к ним. — Кто эта девушка?
— Тише, тише, начальник. Не кипятись! — Федька выглядит заметно спокойнее, чем ещё полчаса назад, — Понравилась девочка?
— Я спрашиваю откуда вы её взяли?
— Оттуда откуда и всех.
Я прихожу в бешенство, хватаю его за шкирку, смотрю горящими глазами, сжимаю скулы.
— Слушай, Круглов, я тебя и Шестаева знаешь куда упрячу за такие дела? Вы двое…
— Тише, начальник. Оглянись, трое нас, — подмигивает он.
Резко замолкаю, краснею от злости.
— Не впутывай меня в это дело!
— Не будешь воду мутить, не впутаю. Давай избавимся от нее, делов-то?
— Избавиться надо! — вмешивается Витёк, — Узнает, нас всех сдаст.
— Не сдаст, — тише говорю я. — Она так перепугана, что не сдаст.
— Не слушай, его, Федь. Говорил я, не нужно с такой связываться, — не унимается Шестаев. — Быстро с ней справимся и всё.
— Так, стоп! — я смотрю на этих двоих и в моей голове тут же рисуется план избавления из этой ситуации.
Против своей воли я оказался соучастником группового изнасилования, и я прекрасно осознаю, что мне за это грозит. Втроём мы решаем не вредить девушке, но аккуратно и безопасно избавиться от неё. Нам пришлось усыпить её хлорофиллом, обернуть простыней, я сложил все её вещи и на руках, так как я без машины, несу к ближайшему медпункту, оставляю на ступеньках, благо в это время этот район абсолютно безлюдный, и никто нас не застаёт.
Витёк с Федькой всю дорогу следят, чтобы нас никто не заметил. Это единственный случай, когда я благодарен нашей администрации, за то, что по всему пути нам не встречается ни один работающий фонарь, тёмная улица скрывает нас от посторонних глаз, и мы благополучно проворачиваем задуманное дело. У дверей больницы мы и расстаёмся.
На следующее утро я чувствую себя ещё хуже, чем накануне вечером. Мысли о судьбе той девушки не дают покоя и днём. В кабинете я делаю вид, что занят работой, пытаюсь отвлечься в кругу сотрудниц из архивного отдела, но безуспешно. Её глаза, волосы, запах меня преследуют.
После обеда начальник вызывает к себе, о чем-то говорит, погружаясь в свою мысли, я пропускаю часть его слов. В конце он даёт мне адрес, велит открывать новое дело и ехать за первыми показаниями. Я думаю, поехать завтра, но до конца рабочего дня остаётся ещё четыре часа и волей не волей я плетусь до машины. Лишь в машине взглянув на папку, читаю: "Изнасилование. Рахимова Рания. Городская больница". Холод пробегает по телу. Как же хочется верить, что это не она.
В больнице к пострадавшей не пускают, приходится общаться с лечащим врачом. Из её слов узнаю, что девушку обнаружили у порога больницы, личные вещи и документы были при ней, после осмотра, установлено, изнасилование, психическое состояние пострадавшей нестабильное. Я записываю, а сам всё думаю о вчерашнем, проникновенный взгляд врача будто говорит: "Я знаю, что это ты".
И зачем я взялся за это дело? Ещё не поздно отказаться, пусть передадут расследование другому. Но… А вдруг тогда выяснится, что я участвовал в этом? Работая над этим лично, я смогу скрыть улики. Что если девушка меня узнает? Девушка… Все внутри меня желает вновь увидеть её, я не знаю, как это можно объяснить.
На следующий день, звоню в больницу, узнаю, что пострадавшая пришла в себя и отправляюсь к ней на встречу. По дороге столько мыслей в голове проносится, но я наивно стараюсь не обращать на них внимания, надеюсь, что всё обойдется.
Медсестра встречает в холле, проводит меня в палату реанимации, напомнив, что у меня не более 15 минут. Я приоткрываю дверь, в лицо мне ударяет ослепительный свет, наполняющийся холодную больничную палату, жаркое солнце освещает белые кафельные стены, блестит на потолке. На белой кровати под белой простыней лежит она, голова её покрыта белым платком, лицо устремлено в сторону окна, но услышав скрип двери, взгляд направляется в мою сторону. Я замираю. Это тот самый взгляд, но сама она выглядит иначе.