Стимуляция симпатической системы приводит к общему возбуждению всего организма. Оно достигается за счет того, что симпатическая система имеет огромное количество связей и нервных окончаний, поэтому нервный импульс из симпатической системы распространяется «диффузно, по всему телу, в отличие от локальных импульсов краниального или сакрального отделов, которые четко адресованы определенному органу»[154]. Поступающий в кровь адреналин также оказывает генерализованное действие на весь организм. Кэннон говорит, что адреналин работает в «партнерстве» с непосредственной симпатической стимуляцией. «Поскольку выделенный адреналин разносится с током крови по всему телу, симпатическая нервная система, даже если она не оказывает прямого воздействия с помощью своих нервных окончаний, все равно с помощью адреналина достигает того же эффекта»[155]. Эти факты параллельны переживаниям, которые каждый мог испытать на себе: мы знаем, что злоба, страх и тревога ощущаются как эмоции, охватывающие все тело.
Поскольку стимуляция симпатической системы вызывает общее возбуждение организма, на основании одних лишь данных нейрофизиологии невозможно предсказать, будет ли это эмоция страха, тревоги, гнева, ненависти или еще какая-то иная (например, ощущение мобилизации или предвкушение приключения). Кроме рефлекторных реакций, к которым относится, например, реакция испуга, эмоция определяется тем, как организм интерпретирует ситуацию опасности. В общих чертах дело обстоит так: если на основании интерпретации организм приходит к выводу, что способен справиться с опасностью, возникает эмоция гнева. Тогда поведение организма можно скорее назвать «нападением», чем «бегством», и такая интерпретация повлечет за собой определенные физиологические изменения. При гневе, например, глаза часто бывают прищурены, чтобы сконцентрировать внимание на той части пространства, которую следует атаковать. Но если в результате оценки ситуации сделан вывод, что нападение не поможет и надо спасаться бегством, — возникает чувство страха. Или же когда воспринимаемая опасность ставит перед организмом дилемму беспомощности, возникает тревога.
За такой интерпретацией следуют определенные физиологические изменения. При страхе и тревоге, например, глаза широко раскрыты, это дает организму возможность увидеть все возможные пути бегства. Таким образом, эмоцию определяют физиологические факторы, зависящие, в свою очередь, от того, как организм интерпретирует ситуацию.
Поскольку эмоция представляет собой определенный тип взаимоотношений организма с окружающей средой, а симпатическая система вызывает скорее общую, чем конкретную реакцию, было бы ошибкой говорить, что один конкретный нейрофизиологический процесс является причиной конкретной эмоции (например, страха или тревоги). Ошибочно устанавливать такую же прямую причинную зависимость в обратном порядке. Нейрофизиологический аппарат с его сложнейшей системой взаимосвязей может функционировать бесконечным числом способов, в зависимости от потребностей и поведения организма в данный момент. Подобным образом, неправильно было бы отождествлять определенный нейрофизиологический процесс с определенной эмоцией. Иллюстрацией этой ошибки служит следующий текст, написанный одним психологом: «Возникновение антагонизма между сильным импульсом возбуждения и другим сильным импульсом торможения вызывает у организма состояние генерализованной активности, подобное иррадиации нервного возбуждения или перевозбуждению…» Эту генерализацию возбуждения, делает он вывод, и следует считать эквивалентом тревоги[156]. Нет, я никак не могу согласиться с тем, что тревогу можно отождествить с генерализацией нейрофизиологического возбуждения. Тревога не биохимическое явление или энергия. Скорее, этот термин обозначает определенные взаимоотношения (например, беспомощность, конфликт) между человеком и окружающей средой, таящей в себе опасность, а нейрофизиологические процессы являются уже следствием этих взаимоотношений. Такое неверное представление основывается на ошибочном смешении понятий, когда физиологический механизм, через который действует психика, принимается за основную причину психического феномена.
Эта идея основана на первоначальной теории Фрейда, полагавшего, что тревога возникает в результате конверсии вытесненного либидо. В настоящее время стало очевидным, что данная теория позволяет трактовать тревогу как физико-химическое явление. Изучая работы Фрейда, можно заметить, что он амбивалентно относился к отождествлению физиологических процессов и эмоций. С одной стороны, Фрейд не боится прямо указать на то, что не следует смешивать описание нейрофизиологических процессов с психологическим пониманием этих феноменов. В главе, посвященной тревоге, в «Общем введении в психоанализ» он пишет:
155
156
R. R. Willoughby, Magic and cognate phenomena: an hypothesis, в книге