Наука Возрождения, питаемая Каббалой и алхимией, до какой–то степени понимала соотношение между различными ступенями тварного бытия. Но ей угрожала опасность забыть и о трансцендентности, и о собственной реальности природы. Наука Нового времени, напротив, развивалась по горизонтали. Однако от Гете до Клода Бернара и до Рюйе остается очевидным, что есть некий «жизненный замысел, который вычерчивает план для каждого существа и каждого органа», некий «предшествующий органогенический закон, который соответствует ранее выработанной идее». Быть может, эти невидимые формы, где отливается жизнь, держат ангелы…
В наше время эту тему углубил великий православный философ о. Павел Флоренский. По его мнению, связь между вещью и ее logoV'ом сохраняется благодаря живому присутствию служащих ангелов. Под определенным углом зрения можно сказать, что слава творений проявляется как литургия их ангелов. Ангелологическое восприятие мира связано с его символическим восприятием, оно обнаруживает глубину природы и «в то же время ее принадлежность иному миру» [34].
«О чем плакал он? О, он плакал в восторге своем даже и об этих звездах, которые сияли ему из бездны, и «не стыдился исступления сего». Как будто нити ото всех этих бесчисленных миров Божиих сошлись разом в душе его, и она вся трепетала, «соприкасаясь мирам иным»» [35].
2
Если вселенная «впереди», то человеку — как Божьему откровению — следует творчески распознать это откровение, услышать онтологическую хвалу вещей. В брачном зачатии, которое соединяет это откровение с человеком, с миром, мир, как таинственная женственность, стоящий «впереди» человека, одновременно образует с ним одну плоть. Чувственно воспринимаемая вселенная вся целиком является продолжением нашего тела. Или, вернее было бы спросить, что есть наше тело, если не форма, которая «впечатывает» нашу душу живую в «космическую пыль»? Нет разрыва между плотью мира и плотью человека, вселенная включена в человеческую «природу» (в богословском смысле слова), она — тело человечества. Человек — это «микрокосм», который резюмирует, конденсирует, повторяет в себе степени тварного бытия и может благодаря этому познавать вселенную изнутри. Первый рассказ о сотворении в Книге Бытия (1:26–31) показывает нам человека–микрокосм, сотворенного после других существ, но ассимилированного с ними благословением, которое завершает шестой день; он предстает как вершина, на которой творение завершается и повторяется. «Ибо все сотворенное Богом в различных природах сообща действует в человеке, как в горниле, чтобы создать в нем уникальное совершенство, подобное совершенству гармонии, составленной из различных звуков» [36]. Таким образом между человеком–микрокосмом и вселенной — «макроантропосом» осуществляется процесс познания, который представляет собой эндоосмос и экзоосмос, обмен смыслом и силой.
Но человек — и это освобождающее утверждение христианства — есть нечто много большее, нежели микрокосм: он личность, сотворенная по образу и подобию Божьему. На символическом языке Книги Бытия его сотворение не проистекает из порядка, заданного «земле», который задан и другим живым существам; Бог не повелевает, но говорит на предвечном Совете: «Сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему» (Быт 1:26). В своей личной свободе человек трансцендирует вселенную, и не для того, чтобы ее покинуть, но чтобы заключить в себе, выразить ее смысл, сообщить ей благодать. Если человек — это тема, рассмотренная со всех сторон современной православной мыслью, то именно вследствие непреодолимости его личности, способной тем самым охватить и оценить все. «Личность не часть и не может быть частью какого–то целого, — пишет Николай Бердяев, — будь даже это целое всей огромной вселенной… Только личность способна обладать универсальным содержанием, и в некоей уникальной форме она есть вселенная в потенции» [37]. И вот что говорит Владимир Лосский: «Личность не есть часть всего — она заключает в себе все» [38]. Эта имплицитная перспектива позволила св. Григорию Паламе показать, что человек выше ангелов: человек богаче, он потенциально охватывает тотальность чувственно воспринимаемого и умопостигаемого, воспроизводя в своей телесности все чувственное, тогда как его высшие способности принадлежат ангельским мирам. Образ Божий и микрокосм, он образует ипостась космоса. В нем происходят «согласно Божественной премудрости слияние и смешение чувственного и умопостигаемого», он есть «соединение божественного и земного» и от него распространяется благодать на все творение» [39]. Через человека вселенная призвана стать «образом Образа» [40]. Именно в этом смысле отцы истолковывали второй рассказ о сотворении (Быт 2:4–25), в котором человек поставлен во главе тварного мира. Только человек оживотворен самим дыханием Бога, а его существование непосредственно основано на благодати Святого Духа. Без него не могут произрастать растения, ибо их корень в нем; это он дал имена животным, расшифровывая для Бога их logoi. В противоположность архаичным концепциям человек не призван спастись, слившись с космосом, растворившись в безличном божественном через медитацию сакрального характера; наоборот, это в нем вселенная может обрести соответствие своей тайной сакральности: «космотеосис» зависит от «антропотеосиса» [41]. Поэтому св. Григорий Нисский, возвращаясь к теме микрокосма у стоиков, замечает с улыбкой: но ведь тогда мы бы уподобились мышам и комарам! Истинное величие человека не в космосе, а в его ни к чему не сводимом личностном измерении, измерении метакосмическом, которое позволяет ему не растворяться в мире, а «возделывать» его. Адам был помещен в Эдем как садовник, чтобы придать его красоте еще большее совершенство. Человек есть logikoV, он — сотворенный logoV, который, как священник и царь, должен собрать logoi вещей, чтобы преподнести их в творческом возрастании славы нетварному LogoV Y В каждом существе и в каждой вещи он должен распознать девственную точку софийности, дабы хлынула туда слава Божья. Прочитать и написать — будучи соработником Бога — присутствие Слова в Liber mundi. Призвание человечества есть призвание коллективного космического Мессии, говорил Владимир Соловьев, оно призвано «подчинить себе землю», то есть преобразить ее в Храм.
37
De l'esclavage et de la liberte' de l'homme. Paris, trad. Fr., 1963, p. 21 (изд. на рус. яз.: О рабстве и свободе человека. Paris, 1939).
41
В русской православной богословской литературе (в частности у В. Лосского) приняты термины «обожение космоса» и «обожение человека». — Прим. пер.