П.А.Сарапульцев
Смысл жизни человека и государства
ВВЕДЕНИЕ
- Кому они нужны эти глупые истории….
- Моллюск не может судить, кому нужен его жемчуг Сергей Лукьяненко “Близится утро”.
“Ради людей… принадлежащих к разным типам, научная правда должна подаваться в различных формах, при этом её следует считать одинаково научной, независимо от того подаётся ли она в выразительной форме и живых красках физической иллюстрации или в простой бесцветной форме символов”.
Джеймс Кларк. Обращение к секции физики и математики Брит. ассоц. “За прогресс в науке”, 1870.
Вопросы о смысле жизни человека чаще всего появляются в раннем подростковом возрасте, но получив ответ типа “жить надо ради жизни”, большинство людей этим и удовлетворяется, хотя бы на время. Позже, а иногда и раньше государство само пытается внушить своё понимание смысла жизни. В России, начиная с 17 и по 90-е годы формальным, а для многих и неформальным смыслом жизни была борьба за светлое будущее всего человечества.
Но стоило появиться первым прорехам в железном занавесе, скрывавшем от нас не только другой мир, но и возможности критического осмысления реальной советской действительности, как стала видна ошибочность и бессмысленность навязанного идеала смысла жизни. А вскоре, после практически бескровной смены государственного устройства, навязанные идеалы были и официально отвергнуты. Казалось бы, вот она свобода: мысли, спорь, доказывай - ищи новый смысл жизни, но “за семьдесят лет советской власти, за пятнадцать лет так называемой демократии люди в нашей стране не только разучились думать, но даже и не знают для этого простого словарного определения” (1).
Однако руководители любого государства прекрасно понимают, что “скопище людей превращают в нацию две вещи - общее великое прошлое и общие планы на будущее” (2). С великим прошлым, учитывая многовековую историю России, в принципе проблем не было, а вот с планами на будущее возникла явная заминка.
Попытка провозглашения полной свободы, к которой так стремились, немедленно привела к такому расцвету мошенничества и бандитизма, что государству пришлось немедленно официально оговариваться: свобода свободой, а законы нарушать нельзя. В общем”… к середине девяностых стало ясно, что чудо демократии как-то не задалось. Что свобода не приносит счастья, что мы просто не можем быть честными, умеренными и аккуратными по буржуазному” (3).
Было бы логично, чтобы ведущую роль в решении этой проблемы сыграли учёные философы, но практически все они, воспитанные в тоталитарном государстве, могли играючи цитировать труды коммунистических классиков, критиковать буржуазную философию, а вот собственных-то идей у них оказалось не слишком много. Причём разброс мыслей у некоторых авторов, пытающихся объяснить происходящее и найти выход из имеющейся ситуации, колебался от банального идеализма до полной рениксы.
В качестве примера чистого идеализма можно привести работу В.К. Бакшутова (4), в которой автор убеждает читателя, что выход из критической ситуации в обществе заключается в привлечении русской патриотической интеллигенции, вооружённой “духовным наследием предшествующих поколений, свободой мыслить без марксов и фрейдов и способностью смотреть не назад, а вперёд”, к созданию духовной диктатуры, единственно способной возродить великую Россию.
И уж совсем забавными, почти пародийными выглядят идеи Б. Диденко (5), если бы они не распространялись на XIX - м Всемирном философском конгрессе. В своей книге автор утверждает, что в ходе антропогенеза возник не один вид - homo sapiens, а четыре, к тому же “два из них являются видами хищными, причём с ориентацией на людей!” Всё это нужно только для того, чтобы появилась возможность заявить, что “несчастный” суперэтнос, состоящий из великороссов, малороссов и белорусов, сумевший осуществить “самовыбраковку” хищных гоминид, в настоящее время страдает из-за доминирования пришлых хищных видов (тюркских, кавказских и др.). Это-то и объясняет все беды России.
Достаточно трезво оценив ценность подобных научных изысканий, государство начало активно привлекать к разработке проблемы специалистов другого профиля (в первую очередь религиозных деятелей и политологов). Само по себе это и не плохо, поскольку “эксперт в одной области не всегда разбирается в другой” (6). Беда в том, что вновь призванные эксперты тут же стали предлагать в качестве смысла жизни, как человека, так и государства лишь чуточку обновлённые дореволюционные идеи православия, патриотизма и народности.
Ярче всего это проявилось у религиозных деятелей. Они тут же предложили новый смысл жизни для бывшего советского человека. Правда он оказался лишь другим вариантом коммунистической идеи, только вместо борьбы за светлое будущее в реальной жизни, была предложена борьба за светлое будущее в загробной жизни. Причём доказательство правильности предлагаемого решения практически не изменилось со временем - слепая вера. “Раз ты потерял веру, значит, потерял всё ценное, что у тебя было. Для чего тогда жить?” (7). В лучшем случае предлагалось опять-таки вековечное доказательство: “для веры, несомненно, должно быть основание, и это основание можно отыскать. Не могло же ошибаться всё человечество” (8).