На регулятивной функции, представляющей систему норм и требований общества ко всем своим членам во всех областях их жизни и деятельности (труде, быте, межгрупповых, межклассовых, межнациональных и межличностных отношениях), включающей обычаи (устойчивая система поведения человека в разных сферах жизни и в разных ситуациях, ставшая нормой и передающаяся из поколения в поколение) и обряды (символические религиозные коллективные действия), стоит остановиться особо.
Начать стоит с общинной морали, господствовавшей в дореволюционной России на протяжении многих веков, именно к её возвращению или хотя бы использованию призывают многие современные политики. Попробуем разобраться, что же на самом деле представляла эта общинная мораль, какой она была и, больше того, не могла быть иною. Пожалуй, лучше всего в сути и феноменах существования общества, в котором основой является власть общества над индивидом, разобрался Александр Зиновьев в своей книге “Коммунизм как реальность” (26). (в этой подглавке все цитаты, выделенные курсивом взяты из книги Александра Зиновьева “Коммунизм как реальность”)
По его мнению, коммунальное общество является общечеловеческим феноменом, возникающим тогда, когда большому числу людей приходится жить и действовать совместно, что и приводит к созданию стандартных объединений - коммун (в нашем случае выступающих под названием общин). Условиями появления коммунального общества является наличие в обществе отношений, “которые осуществляются в интересах общества как целого к его окружению (удержание территории, защита от врагов, добывание средств к существованию)” и вытекают “из самого факта общения людей между собой (общаться, сталкиваться, распадаться на группы, подчинять и подчиняться)”.
С этой точки зрения Российская деревенская община обладала всеми признаками коммунального общества: жёсткое объединение, обусловленное природными и политико-экономическими (прикрепление к земле в условиях крепостного права) условиями, необходимость защищаться от врагов (природных условий и экономических требований помещика и государства) и однотипное добывание средств к существованию.
Принципиально важно, что “положение и поведение человека во внутреннем аспекте жизни коллектива детерминируется определёнными правилами (законами), без соблюдения которых человек не может нормально существовать в своей социальной среде и добиваться успеха”, поэтому “законы коммунальности одни и те же всегда и везде”. Это позволяет нам представить реальный характер поведения людей в общине и основу их моральных принципов и устоев, т.е. избавиться от сентиментальной идеализации общинной жизни, воспеваемой славянофилами и народниками, в лучшем случае видевшими эту жизнь с высоты помещичьей брички.
В коммунальной жизни действуют принципы “возникшие в результате биологической эволюции человека (не действовать во вред себе, препятствовать другим действовать во вред себе, избегать ухудшения своего существования, стремиться улучшить своё существование)”. Поэтому “если что-то можно сделать согласно принципу коммунальности безнаказанно, то у него нет никаких ограничений, препятствующих осуществлению такого рода действий”. То есть в коммуне действует принцип “человек человеку волк”, поскольку никто не отдаст своих благ без борьбы. И это вполне понятно, поскольку в условиях цивилизованного государства “ограничителями служат принципы цивилизации”, а в условиях общины основой поведения являются с детства усваиваемые принципы коммунального поведения.
Основным принципом существования в коммунальной среде является принцип: “сохранить и укрепить свою социальную позицию”. Дело в том, что сохранение и упрочение социальной позиции принципиально важно для каждого члена коммунального общества, поскольку в этом обществе “принцип “каждому по труду” реализуется как принцип “каждому по его социальному положению”. Он действует не как юридический принцип, а как объективная тенденция в сложном массовом процессе… Иерархия социальных позиций служит естественной основой для материального и социально-психологического неравенства людей”.
Действительно в крестьянской общине, осуществлявшей перераспределение единственной кормилицы - земли (пахотной в среднем раз в 12 лет, а сенокосов - ежегодно), удаление “вредных и порочных членов”, увольнение и приём членов, назначение опекунов, организацию общественного призрения и образования, создание и распределение хлебных запасов, раскладку всяких податей и платежей, принятие мер к предупреждению и взысканию недоимок, индивид полностью зависел не от государственных законов, а от своего положения в ней. Ибо как бы крестьянин не обрабатывал, не холил свой участок земли, но через несколько лет ему приходилось с ним расстаться, а передел земли мог осуществляться по наличному числу душ мужского пола, по числу лиц мужского пола рабочего возраста и, наконец, по числу ревизских душ, определяемых на основании переписей, проводившихся в среднем раз в 15 лет. Поэтому то, что он мог получить при переделе - целиком зависело как от случая, так и от отношения к нему старосты и большинства членов общины. Ибо ” в сражение за лучшие социальные позиции… в условиях царства коммунальности… преимущества имеет не лучший работник, а более гибкий и изворотливый в коммунальной среде индивид”.