Использование подобных методов далеко не случайно, поскольку в условиях коммунального общества “наибольшую опасность для индивида представляет другой индивид, превосходящий его по своим возможностям - отсюда стремление ослабить социальную позицию другого индивида, не допустить его усиления. Поэтому доносы, клевета, подсиживание, предательство - не отклонение от нормы, а именно норма. Неизбежным следствием вышеуказанных принципов является тенденция к осреднению индивидов. Будь как все - вот основа основ общества, в котором коммунальные законы играют первую скрипку”.
Поэтому-то все основные принципы коммунального общества являются лишь методами подстройки под общественное мнение. Так “чтобы добиться успеха, надо выглядеть в глазах других как среднеподлое и среднебездарное существо”, поскольку коммунальное общество не любит любые крайности: от слишком умного или доброго до слишком подлого. А для этого требуется соблюдение закона социальной мимикрии: надо уметь выдавать “донос” за “смелость и честность”, “подлость” за “добродетель”, “клевету” за “святую правду”. К тому же коммунальное общество не любит выскочек, пытающихся достичь большего или изменить своё положение одним рывком. Поэтому если ты хочешь чего-то добиться, то “окружающие должны привыкнуть к твоему подъёму”, а твои “претензии не должны видимо угрожать положению окружающих”.
Важно также понять, что жить в коммунальном обществе и быть свободным от него нельзя, поскольку “группа стремится к тому, чтобы всё, что он получал от общества, он получал бы в зависимости от группы. Группа стремится контролировать поощрения и наказания, его производственную деятельность и личную жизнь….Такой контроль есть вполне естественное… явление, без которого невозможна целостность группы как коммунального индивида”. Причём из-за отсутствия реальных экономических рычагов контроля, он становится сугубо субъективным и осуществляется путём доносов, слежки и прямого надзора за членами группы.
Поэтому нельзя не согласиться с нелицеприятной оценкой дореволюционного общества, сделанной Дмитрием Быковым (27): “Русский социум, сколько бы его ни идеализировали народники, сколько бы ни умилялись апологеты “общины” и “мира”, был разобщён, раздроблен, инстинкт взаимовыручки слаб, и лишь очень немногие действительно радикальные вещи справлялись на короткое мнение с этой тенденцией. Как правило, чтобы сплотить это пёстрое и разбросанное пространство, нужна катастрофа, а катастрофами согласно национальной конвенции считались природные катаклизмы, войны, пожары или (по указу патриарха Тихона) посягательства на святыни. По другим поводам в набат не били”.
Подводя итог рассмотрению составляющих духовной культуры российского крестьянства можно точно сказать, что большинство его духовных ценностей невозможно отнести не только к общечеловеческим ценностям, но даже к национальным ценностям, и потому они явно не могут претендовать на идеал для вновь формирующегося посткоммунистического общества.
Вот почему пытаясь вернуть современное Российское общество к общинному, коммунальному образу жизни, ему в принципе предлагают вернуться к варварству, поскольку “в плане культуроантропологии варвар есть человек, признающий за людей только представителей своего этноса, класса, страты, конфессии, референтной группы… считающий за людей только индивидов, имеющих такую же, как у него, систему ценностей и ведущих такой же, как и он сам, образ существования… считающий культурой материальное или духовное богатство только своей общности или личности… прибегающий скорее и без размышлений к грубой силе, чем к разуму, при контактах с иными культурами, общностями, личностями” (28).
Вполне понятно, что призывать к возвращению подобной морали можно только из-за исторической безграмотности или из-за осознанной или подсознательной ностальгии по ушедшему коммунизму, отменившему капиталистические экономические отношения и сделавшему коммунальные отношения господствующими в обществе. Благо “правила коммунального поведения естественны”, и поэтому “давление на тебя часто не воспринимается и стереотип поведения кажется не навязанным, а естественным”.