И люди, все семь с лишним миллиардов, поймут, увидев расчёты бухгалтера, что так больше жить ни в коем случае нельзя. Нужно жить по-другому: по-другому – значит, идеально. Никому в этом случае не будет плохо, всем будет хорошо. Счастье вселится в каждый дом, в сердце каждого гражданина, и наступит мир во всём мире.
Только Валентину нужно успеть, обязательно успеть всё прикинуть, перепроверить и применить на практике в отдельно взятом строительном коллективе. Ведь пенсия не за горами, а там и смерть будет стучаться в окно.
Бухгалтер, склонив голову над блокнотом, задумчиво и медленно побрёл куда-то по пыльной дороге. Самосвал посмотрел ему вслед и, повертев правой дверью у виска, урча, поехал в обратную сторону.
Конечно, где-то в глубине души ему хотелось чуда и знать, что у Валентина Ивановича всё получится. Но грузовик понимал, что чудо лежит в плоскости веры, а не спрятано в скрупулёзные расчёты, даже если они окажутся гениальными. Однако самосвалу очень хотелось в это поверить, закрыть глаза и просто поверить…
Тётя Лиля
Пассажирский скорый поезд Баку – Москва лихо врезался в жирное, огромное тело столицы с множеством высотных домов, ветвистых дорог, больших магазинов и тогда, тридцать лет назад, ещё работающих заводов. Он тащил за собой длинный хвост из пятнадцати зеленоватых вагонов, цвет которых можно было распознать с трудом из-за налипшей на них по пути грязи. Состав напоминал гигантскую червеобразную трудягу-гусеницу, ползающую вместе со своими собратьями по длинным расчерченным клеточками рельсам. Он, двигаясь согласно спущенному сверху расписанию, иногда опаздывал, столкнувшись лоб в лоб с непредсказуемым человеческим фактором, больно ударяющим по репутации железного насекомого. Казалось, что этой гусенице для ускорения прикрутили с боков колёса, впрягли в электрический агрегат и заставили выполнять все прихоти перемещающихся взад-вперёд людей. После каждой такой долгой прогулки поезд отгоняли в дальнее депо, оттирали от черноты, приводили в порядок сегментообразное туловище и вновь провожали в далекий путь по необъятным просторам Советского Союза, распластавшегося на одну шестую часть суши.
Пыхтя и гудя, гусеница везла в себе топочущих ножками пассажиров, торопящихся поскорее разбежаться муравьями по жилкам и венам Москвы. Вместе с багажом они прихватили с собой кусочки теплоты каспийского города, которые были хаотично разбросаны по закоулкам миниатюрных купе, служащих для путешественников временным домом. Сблизившись во время поездки, совершенно незнакомые люди так прикипали друг к другу, что с сожалением разрывали наскоро сплетённую паутину взаимной мимолётной дружбы. Но наскоро завязанные узлы быстро развязывались, и пассажиры практически навсегда забывали попутчиков, едва выйдя из поезда.
Кавказские гостинцы, завёрнутые в недельной давности газеты «Вышка» и «Бакинский рабочий», распространяли по вагонам зверски аппетитный запах балыка и чёрной икры – даров далёкого от столицы моря, окружающего Апшеронский полуостров. Спортивные костюмы и тапочки, предназначенные для ношения в поездке, были уже давно собраны. Они были втиснуты в огромные баулы и сумки, которые лежали рядышком с пассажирами на нижних полках, смиренно готовясь в любой момент быть подхвачены и унесены хозяевами. По мере приближения поезда к перрону улыбающиеся бакинцы прильнули мухами к мутноватым окнам и жадно всматривались, ища глазами встречающих их родственников и знакомых.
Поезд, уставший, заканчивая свой двухдневный маршрут, наконец остановился и, вытирая пот с лица, вдохнул полной грудью морозный февральский воздух Курского вокзала. Я и маленькая белобрысая девочка со звонким именем Нелли, поддавшись общему ажиотажу, выпучив глаза, начали просеивать многочисленную толпу снующих туда-сюда москвичей. Наконец наш взгляд, словно сачком из аквариума, выхватил в толпе маленькую фигурку женщины с невероятно объёмной шляпой, возвышающейся над ней ажурным куполом. Она будто бы специально надела её, чтобы быть заметной в этом вокзальном муравейнике.
Тётя Лиля так же, как тысячи других встречающих, суетилась, разбрасывая во все стороны свою беспокойную энергию, пытаясь отыскать нас среди выскакивающих из вагонов людей. Энергию, которая подхватила мою семью и стремительным потоком ветра перенесла в уже зарождающуюся бело-сине-красную Россию, в самое её сердце, из родного города детства, Баку. Тётя Лиля была тем человеком, который с гостеприимством и добротой открыл перед нами дверь с вырезанными на ней таинственными фигурами. Некоторые из них в какой-то момент вдруг оживали и так же неожиданно замирали, превращаясь в пожелтевшие фотографии в старом альбоме памяти с потёртыми уголками. Она была тем двоеточием в предложении, после которого начинался мой личный путь в сложную, полную загадок, побед и поражений самостоятельную взрослую жизнь.