— Вот так я и начал свою политическую деятельность. Меня увлекла борьба, конспиративная работа. Во имя наших целей я готов был пойти в огонь и воду. Немцы любой ценой хотели схватить меня, а я дразнил их. Иногда мне удавалось уйти у них буквально из-под носа. Однажды они неожиданно нагрянули в деревню. Я был в то время дома. Они окружили деревню плотным кольцом, расставили повсюду посты, и убежать было почти невозможно. Что делать? Я переоделся в женское платье, повязал на голову платок, взял узелок под мышку и вышел на дорогу. Миновал один пост, второй, третий. На меня не обратили никакого внимания. Так мне удалось уйти.
В другой раз меня спасли рыбаки. Немцы снова устроили облаву в деревне, и бежать можно было только на озеро. Я пробрался огородами к ближайшему берегу и спрятался в сетях. Рыбаки завернули меня в невод, бросили в лодку и поплыли как будто бы ловить рыбу. Немцы осмотрели лодку, но через густую сеть не заметили меня.
Деятельность Польской военной организации приобретала все больший размах. Многие из ее членов были арестованы, но на их место приходили новые. Мы собрали уже довольно много оружия. Ждали только приказа о всеобщем восстании против немцев. Но дело до этого не дошло.
Наступил ноябрь 1918 года. Мы без особого сопротивления разоружили немцев и очистили от них близлежащие деревни. Вскоре была провозглашена независимая Польша, которую ждали многие поколения. В это время я не очень еще разбирался в политических делах. Но я ждал установления народной власти, предоставления земли безземельным крестьянам, провозглашения гражданских свобод. Когда я спрашивал об этом своих руководителей, они заявляли, что все будет, но пока есть другие, более важные дела, что необходимо добиваться единства народа, поскольку враг не дремлет. Я верил и ждал.
Я знал, что в России коммунисты дали землю крестьянам и права трудящимся. Так говорилось в листовках, которые тайно распространялись среди солдат. Об этом рассказывали те, кто принимал участие в революции.
Я порвал с Польской военной организацией, пытался установить связь с другими нелегальными организациями, убеждал людей, веривших в демагогические лозунги, в то, что Пилсудский их обманет, что ни земли, ни народной власти, которые он обещает, им не видать. Люди слушали меня с недоверием. Только у батраков и поденщиков я находил поддержку.
В Барглуве жил один батрак, по имени Петр Правдзик. Мы подружились с ним. В Тайно-Подъезёрном так же, как я, были настроены Эдвард и Бронислав Филиповичи, в Дембове — Станислав Фелер, в Яминах — Антоний Висьневский. Они прятали меня у себя, когда мне приходилось скрываться, и глубоко верили коммунистам.
Так я попал в Коммунистическую рабочую партию Польши. Там нашел таких же, как и я, сельских пролетариев, обманутых богачами. Получив задание вести среди деревенской бедноты агитацию за аграрную реформу и создание крестьянских советов, я окунулся в водоворот нелегальной работы. Сознание того, что нахожусь на правильном пути, прибавляло мне силы.
Наконец закончилась война. О предоставлении земли крестьянам и установлении народной власти никто уже не заикался. Буржуазия крепко взяла власть в свои руки.
Я редко навещал мать, отца, молодую жену и дочурку. Полиция всюду разыскивала меня…
Шпик из Тайно-Подъезёрного прибыл в Вульку-Карвовскую до наступления рассвета. Участок был еще закрыт, полицейские спали. Он долго стучал, пока наконец дежурный не открыл дверь и не рявкнул со злостью:
— Чего надо?
Шпик о чем-то пошептался с ним, и не успел еще забрезжить рассвет, как он вернулся полевыми тропками в Тайно-Подъезёрне, радуясь, что никто не заметил его в Вульке-Карвовской. Теперь он метался по двору, ожидая последствий своего доноса.
До Тайно-Подъезёрного было близко, и поэтому полицейские решили идти пешком. Шли полями, развернувшись в цепь, чтобы окружить деревню и отрезать Куберскому пути к бегству.
В это утро Куберский сидел на кухне за столом и играл с маленькой Лидкой. Он так увлекся, что даже забыл, что его разыскивает полиция, и поэтому, когда глянул вдруг в окно и увидел фигуры полицейских, было уже поздно…
Они приближались к дому. Не было времени на раздумья. Куберский схватил висевшую на стене юбку матери и надел ее. Потом натянул ее кофту и повязал платок. Возле печки стояло ведро. Он взял его, не спеша вышел во двор и направился к сараю, где у него была спрятана винтовка. Полицейские прошли всего в нескольких шагах от него, но не узнали. Он еле сдерживал себя, чтобы не побежать. Вдруг двое полицейских двинулись следом за ним. Он ускорил шаг.