Сначала до него донесся приглушенный расстоянием взрыв гранаты, но почти одновременно раздался другой, во сто крат сильнее, такой сверхмощный, будто тысячи громов ударили где-то рядом.
Сквозь отверстие в крышке Загдан увидел пульсирующий свет, разлившийся по небу. Он лихорадочно затянул проволоку в колодец. В рев пламени ворвался вой сирен и свист паровозов, а затем два новых сильнейших взрыва прогремели над станцией.
Заходила ходуном земля, задрожали стенки колодца, сверху посыпались крошки бетона. Загдан примял ногой витки проволоки и радостно, как зачарованный смотрел сквозь щель в крышке на раскаленный до красноты край неба.
В рев бесновавшегося пожара врывались громовые раскаты новых взрывов. Высоко взлетали горящие обломки вагонов и цистерн. Гейзеры пылающего бензина стреляли вверх длинными свечами.
Стало светло как днем. Прибыли команды, но они не могли приблизиться к этому огненному пеклу. А тем временем взлетали на воздух новые вагоны с боеприпасами и взрывчаткой.
Пожар разливался широко, как море. Над Кенигсбергом не стихал вой сирен, которым вторили свистки паровозов и глухие гудки кораблей в порту. Прибыли отряды саперов, многочисленные группы гестаповцев и жандармов. Пожар перебрасывался с состава на состав. Загорелись первые дома, и огонь стал угрожать целому кварталу. Никто не мог ответить, что было причиной этого бедствия и сколько людей погибло. Пламя охватило большой склад военных материалов. Паровозами удалось отвести несколько составов, стоявших несколько дальше и готовых к отправке.
Загдан по-прежнему сидел в своем укрытии. До него долетали отголоски взрывов. То и дело над ним грохотали шаги пробегавших людей. В такие моменты он непроизвольно съеживался, задерживал дыхание, хотя и знал, что только слепой случай может навести их на его укрытие. Иногда он испытывал неодолимое желание выбраться наверх и посмотреть собственными глазами на дело рук своих. Однако Загдан решил до наступления ночи не покидать своего убежища.
Он вытащил обойму из пистолета, из обоймы — патроны, платочком тщательно протер каждый. Потом проверил затвор пистолета, спуск, курок. Снова зарядил пистолет, загнал один патрон в ствол и спрятал оружие в карман.
«У меня еще девять патронов. Если все пули попадут в цель, от моей руки погибнет еще девять гитлеровцев…» — подумал он.
Ночь, рассветленная заревом пожара, который не утихал, медленно отступала, и Загдан долго ждал, когда свет наконец сквозь щель проникнет в колодец и мрак сменится сумерками. Только тогда сон начал смыкать ему веки, и голова упала на грудь…
Ему снилось, что он бродит где-то в белостокских лесах, среди трав и цветов, а на душе у него легко и радостно. Разбудило его дрожание земли, и когда он высвободился из плена сновидений, то понял, где он находится. По железнодорожному пути проехал поезд. Часы показывали полдень. Загдан размял одеревеневшие мускулы и прислушался к долетавшим отзвукам. Пожар, наверное, еще не погасили. Загдану казалось, что он слышит, как работают мотопомпы и бьют струи воды.
Тут он вспомнил, что уже два дня ничего не ел, и почувствовал резкую боль в желудке. В карманах железнодорожной формы немца он наскреб щепотку махорки, нашел клочок бумаги и спички. Скрутил цыгарку, закурил и затянулся глубоко, выпуская дым в рукав куртки. Он ощутил легкое головокружение, но цыгарка помогла приглушить чувство голода.
До наступления ночи было еще долго, но он знал, что уже не заснет и у него есть время поразмыслить, что делать дальше.
Он полез в карман за документами немца-железнодорожника, о которых забыл. Развернул кусок клеенки, потом из залоснившегося бумажника достал удостоверение железнодорожника. При слабом свете, проникавшем сквозь щель в колодец, он прочитал, что того, чью форму он надел, звали Оскар Шнек, тридцати шести лет, и был он старшим сцепщиком на товарной станции в Кенигсберге. Загдан пересчитал несколько десятков марок, которые для него не имели никакого значения.
Долго и внимательно всматривался он в фотографию немца. Сходство с ним было минимальное, но все же было. «Все-таки хоть какой-то шанс да есть», — подумал он.
Загдан спрятал бумажник и стал размышлять, узнают ли немцы, что явилось причиной взрыва цистерны и пожара вообще.