— Что ты хочешь сказать? — он задал вопрос, хотя и знал, каким будет ответ.
— Пусть эксперты поищут следы крови. Большого количества крови.
— Никаких признаков той коробки, — сказала Мэллори, после того, как женщины вдвоём тщательно обыскали заднюю комнату. Никаких следов чего-нибудь, что она хотела бы скрывать — вне этой кладовки, разумеется.
Холлис кивнула.
— Есть ещё чердак, но он открыт и там пусто.
— Ээ… если сменить тему — я так поняла по твоей реакции, что обычно, когда кто-нибудь касается Изабелл, искры в прямом смысле слова не летят?
— Я никогда раньше такого не видела, однако, я знаю её всего несколько месяцев, — Холлис нахмурилась. — Мне дали довольно подробную информацию о других членах спецподразделения, и это совершенно точно не упоминалось. Возможно, это нечто новое для неё, вызванное этой конкретной ситуацией.
— Или это Рэйф.
— Или это Рэйф, ага. Не ссылайся на меня, потому что я совершенно не специалист в этом, но я думаю, что если два подходящих вида энергии соприкасаются, может произойти что-нибудь вроде этих искр.
— Только не говори мне, что это то, о чём пишут все поэты, — вид у Мэллори был умоляющий.
Холлис улыбнулась в ответ, но сказала:
— Кто знает? Может быть, это эмоциональная связь в той же мере, как и собственно энергетические поля. Во всяком случае, эти двое реагируют друг на друга на самом фундаментальном уровне.
— Это хорошо или плохо?
— Понятия не имею. Но это может объяснить, почему, похоже, в этом расследовании Изабелл приходится труднее, чем обычно.
— Что может объяснить? — спросил вошедший Рэйф, который услышал только конец разговора.
— Ты.
— А поподробнее?
— Ну, я могу только гадать, — сказала ему Холлис. — И я далеко не специалист в этом вопросе, как я только что и сказала Мэллори. Но в Квантико меня учили, что иногда электромагнитные поля — отдельных людей или мест — сочетаются особенным образом, который может изменить или усилить природные способности экстрасенса. Или, по крайней мере, изменить пределы этих способностей. Я никогда не видела Изабелл открытой настолько широко, и, насколько я могу судить, пока всё это было «в яблочко». Ни разу мимо. Это очень необычно. Мне кажется, эти искры между вами имеют какое-то отношение к этому.
— Мы не можем быть уверены, что всё, что она «поймала», действительно правда, пока не можем, — заметил Рэйф, обойдя стороной искры.
— Я бы не ставила против неё.
— Ну, я бы очень хотел надеяться, что в одном она ошиблась. Она думает, что однажды игра Джейми зашла слишком далеко. Теперь мы ищем здесь свидетельство смерти.
— Дерьмо, — Мэллори уставилась на него. — Ты хочешь сказать, это помимо нашего серийного убийцы?
— Кто знает. Холлис, ты ничего не чувствуешь?
— Я не пыталась, — если судить по чуть упрямо выставленному подбородку, она и не собиралась пытаться в ближайшее время.
Видя, что случилось с Изабелл, Рэйф совершенно не собирался давить ни на одного из экстрасенсов, но ему было любопытно:
— Похоже, что Изабелл никогда не пытается. Я имею в виду, что кажется, что она не тратит усилий на это.
— Она — не тратит.
Он ждал, вопросительно подняв брови.
Помедлив, Холлис сказала:
— Вы знаете, что я не могу услышать, что именно жертвы пытаются мне сказать? Пока не могу, я имею в виду.
— Да, я знаю об этом, — осторожно ответил Рэйф.
— Есть некий барьер, он есть почти у всех экстрасенсов. Мы называем их щитами. Представь себе энергетический шар, создаваемый мозгом, чтобы защитить нас. Большинство экстрасенсов должны сознательно открыть «окно» в этом щите, чтобы воспользоваться своими способностями. Мы должны открываться, выходить наружу, преднамеренно делая себя уязвимыми.
— Не похоже, что ты делаешь это намеренно, — отметил Рэйф.
— Я новичок. Я пока не научилась управлять этим так хорошо, как следовало бы, поэтому иногда я выглядываю наружу — или, по крайней мере, приоткрываю окна или двери в своей защите — нечаянно, не желая этого. Обычно это случается, когда я устала или рассеянна, или что-нибудь в этом роде. Говорят, что, в конце концов, я должна научиться блокировать свои способности и убирать щит только тогда, когда — и если — я этого специально хочу. Большинство экстрасенсов это могут. Изабелл — очень редкий случай, она не может.
— Ты имеешь в …
— Я имею в виду, что она неспособна защитить своё сознание. Она всегда широко открыта, всегда собирает информацию. Важную. Всякую чепуху. Всё, что угодно. Она слышит это всегда, это всегда в её мозгу, как голоса сотен людей, говорящих разом. Чудо, что она вообще способна хоть что-то в этом понять. Чёрт, это чудо, что она не вопит от ужаса, сидя в закрытой комнате где-нибудь в психушке.
Холлис вздохнула.
— Когда она сказала тебе, что не может прекратить это, она говорила в самом прямом смысле. Она не может отключиться, никогда.
Изабелл сидела в прохладном «джипе», не отрывая взгляда от ладоней. Они тряслись.
— Ладно, — пробормотала она, — в этот раз действительно скверно. Но и до этого бывало скверно. Ты слышала ужасные голоса и раньше. Ты умеешь с ними справляться. Ты справишься и на этот раз.
И услышала неживой смешок, сорвавшийся с собственных губ.
— Если только не будешь продолжать разговоры сама с собой.
Она переплела пальцы и, подняв голову, посмотрела через ветровое стекло на здание, в котором были Рэйф и остальные.
Там же должна бы быть и она, чёрт побери, наплевав на боль. Там, внутри, просеивая все эти отпечатки чувств, слушая все эти голоса, которые до сих пор громким эхом отдавались в её голове. Даже ужасные. Пожалуй, ужасные в первую очередь.
Выполняя свою работу.
Изабелл глубоко вдохнула и медленно выдохнула, пытаясь сосредоточиться, успокоить расходившиеся нервы и снова подчинить себе свои чувства, все свои чувства. Подчинить. Она должна их подчинить.
Джейми нравилось, чтобы ей подчинялись.
И этот проповедник…
Господи, Боже мой, почему ты оставил меня?
Подчиняйся, раб! Ползи!
Ещё три кварты, и…
Кости сначала гнутся, потом ломаются, знаешь ли. Кости сначала гнутся…
Кровь… столько крови…
Изабелл трясущимися руками закрыла лицо, сильно нажимая кончиками пальцев, помассировала лоб и виски и вздохнула ещё раз, пытаясь блокировать голоса. Не получилось. У неё никогда не получалось. И всё же она попробовала ещё раз.
Сосредоточься.
Держи фокус.
Не слушай их.
Она совратила меня, вот как это было. Совратила меня, погубила мою душу. Я был слаб. Я был…
Я могу натянуть верёвку ещё туже. Гораздо туже. Ты же хочешь этого, признайся? Хочешь, чтобы я сделала тебе больно. Хочешь, чтобы я довела тебя до того, что ты будешь кричать от боли.
Кости сначала…
А Бобби Грейндж из Нортон Милл, он хочет целую бочку. Наверное, устраивает попойку. Я при деле благодаря таким, как он, парням. И мне дела нет до того, чем ещё они занимаются. Это совсем не моё делою Я не виноват! Она совратила меня.
Знаешь ли ты, что будет после того, как ты испытаешь всю боль, какую только можешь? Когда все твои нервы воспалены, а голос пропал от крика? Знаешь ли ты, что будет, когда ты достигнешь предела? Давай посмотрим…
Кости сначала гнутся, потом…
Изабелл.
Ии-заа-бееелл
Отдёрнув руки от лица, Изабелл нервно огляделась вокруг. Вот он. Другой голос. Мужской. Властный. Притаившийся в темноте…
Но… никого не было. Никого. У неё стучало в висках, колотилось сердце, а голоса стали неясным шёпотом. Только шёпотом, и никто не звал её по имени.
— Ладно, — сказала она вслух дрожащим голосом, — это было что-то новенькое. Другое. Очень страшное.