Страдающая амнезией, получившая множественные травмы и не имеющая никаких документов, — это самое далекое, что я могу получить от своих пациентов здесь.
«Христос. Из всех проклятых пляжей мира… И это чертово время…» Проводя пальцами по волосам, я испытываю искушение дернуть их — только от разочарования.
Наши взгляды сталкиваются, ни один из нас не хочет отступать. Я складываю руки на груди.
— Готова ли ты потерпеть неудачу в своем исцелении, если у тебя снова откроется рана? Неужели твоя гордость того стоит?
Мышцы на ее челюсти напрягаются, и в любое другое время я мог бы восхититься упрямством этой женщины, которое отражает мое собственное.
— Я хочу вытащить этот чертов катетер.
Разочарование переходит в отчаяние, между ее темными бровями образуется складка.
— Я бы все отдала, чтобы просто пересесть с этой кровати и помыть голову, доктор Кинг.
— Хорошо. — Я делаю длинный вдох. — Я сниму его, но ты не будешь ходить без посторонней помощи.
Женщина открывает рот, но когда я с вызовом поднимаю брови, закрывает его.
На извлечение катетера уходит мгновение. Тело напряжено, она бросает взгляд на стену. И я ее понимаю. Неудобно иметь катетер, не говоря уже о том, чтобы быть уязвимой таким образом.
Вымыв руки в маленькой раковине, я говорю ей:
— Самый простой способ сделать это — вывести тебя на заднюю террасу и усадить в кресло. Там есть душ под открытым небом со съемной лейкой. К тому же, ты сможешь подышать столь необходимым свежим воздухом.
Она вздыхает.
— Звучит замечательно.
После того как вытираю руки, поддерживая, я сажаю ее вертикально на кровать. Меня пронзает странный толчок, когда она цепляется за мое предплечье для равновесия. Пока привожу ее в положение, когда ее ноги свисают через край кровати, пытаюсь понять, какого хрена я делаю.
Она — пациентка, и она — женщина. Ничего примечательного, не считая обстоятельств, связанных с тем, как та попала под мою опеку. Так что же, черт возьми, в ней такого, что заставляет мое тело реагировать на нее так, словно она человеческий эквивалент кошачьей мяты?
Старый больничный халат, облегающий ее тело, велик ей. Я специально выбрал его, чтобы он не был тесным и не натирал ее раны. В халате она кажется еще более хрупкой, ткань практически полностью скрывает ее тело. Когда одна сторона сползает вниз, обнажая одно хрупкое плечо, мой чертов член просыпается.
И все из-за плеча. «Какого хрена?»
Когда женщина касается босыми ступнями кафельного пола, я вижу, что ее ноги слегка дрожат, но она позволяет мне обхватить ее рукой за спину. И все это время воюю сам с собой, чувствуя себя чертовски жутким ублюдком из-за того, что возбудился в такой момент.
— Полегче. — Я подталкиваю подставку для капельницы, двигая ее вместе с нами, пока она делает два осторожных шага.
— Теперь я в порядке. — Она бросает на меня взгляд, и я знаю, что та собирается сказать, еще до того, как слова срываются с ее губ. — Я уверена, что смогу добраться туда сама.
Упрямая женщина.
— Если ты поранишься под моим присмотром, представь, как я буду выглядеть.
Женщина выдыхает, и я наблюдаю, как она сосредоточенно смотрит прямо перед собой. Это хороший признак того, что ребра сегодня не причиняют ей сильного дискомфорта. Похоже, ее раны быстро заживают — по крайней мере, в том, что касается швов. Сшитая кожа срастается лучше, чем у обычного человека.
Сейчас меня больше всего беспокоит, что она перенапрягается и повторное открытие ран, возможные признаки инфекции, а также то, что ее раны заживают так быстро, что кожа нарастает поверх швов.
С последним придется повозиться, но это меркнет по сравнению с остальным.
Когда мы подходим к раздвижной двери, ведущей на заднюю террасу, она упирается рукой в дверную раму и на мгновение замирает. Ее губы сжаты в тонкую линию, глаза отведены. Женщина снова упрямо поднимает подбородок.
— Я в порядке. Мне просто… нужна секунда.
Я сжимаю челюсть, потому что она и так чертовски сильно давит на себя. И хотя эта мысль проносится у меня в голове, за ней тянется нить восхищения.
Она такая чертовски сильная. Ни разу не разрыдалась. Ни разу не вела себя как беспомощная жертва.
— Хорошо. — Ее голос вырывает меня из моих мыслей, я все еще поддерживаю ее руками. Стальная решимость очерчивает ее красивые черты. — Я готова продолжать.
У этой женщины стальной хребет, и по капелькам пота на ее лбу понимаю, что это потребовало больших усилий. Я мог бы рассмеяться, если бы не был в равной степени раздражен и обеспокоен.