— Защита организма обезвреживает укусы всех существующих змей. Это особые гадюки? Модифицированные?
— Ответить смогу, когда увижу собственными глазами и пощупаю трикодером. Из того, что мне известно, о какой-либо особенности змей ничего не говорит.
— Они кого-нибудь укусили?
— Таких данных у меня тоже нет. Если и кусали, то укушенные об этом в потоке не сообщали, их чипы сигналов опасности не посылали.
— Что вы знаете о последних разработках Зайцева и его сотрудников?
Андрей прищурился:
— Я уже отвечал на этот вопрос.
— Тот вопрос был об общей направленности работ Центра, сейчас я спрашиваю о частностях, включая слухи и случайные оговорки.
— У вас есть информация из потока, где вы можете узнать все, что знаю я.
— К сожалению, не все. Часть информации была уничтожена. Доходили до вас какие-нибудь новости в личном порядке?
— Нет.
— Что можете сказать о коллективе?
— Только хорошее. Большинство — ровесники Зайцева, начинали с ним и прошли весь путь от идей и первых неудач до успеха и мирового признания. А молодежь соответствует заданным старшими высоким стандартам.
— Вы словно передовицу на главную страницу пишете. Прошу говорить проще, канцелярский язык и штампы — способ запутать или что-то скрыть. Выделялся ли кто-нибудь некими особенностями?
— Нет, — буркнул Андрей, уязвленный подозрением, что он что-то скрывает.
— Многие слышали, как Вадима Чайкина, замещавшего Зайцева в его отсутствие, в частных беседах Яна Чайковская называла Джонни. Почему?
Андрей удивился.
— Ни разу не слышал.
— Примите как факт и попробуйте найти ответ.
Андрей наморщил лоб, закатил глаза и прикусил нижнюю губу. У него это, видимо, такие же сопутствующие признаки сосредоточения, как у Гаврилы Ивановича — чесать нос.
— Джонни, Джон, Иоанн, Ян… Логичнее, если бы Вадик так называл Яну. Свидетели не могли ошибиться?
— Ошибиться может любой, но существует критическая масса, после которой предположение становится фактом.
— Двести лет назад теплород считался фактом. — Андрей улыбнулся одними глазами. — А эфир шел в таблице Менделеева первым химическим элементом. Тогда это были факты.
— Не отвлекайтесь. Сейчас я задам личный вопрос, просьба не уходить от ответа. Насколько нам известно, вы с Вадимом Геннадьевичем Чайкиным были друзьями детства, напарниками в играх квазиреальности, вместе учились и полюбили одну девушку. Она выбрала вашего друга. Как это повлияло на ваши отношения?
— Я сменил место работы, и мы перестали общаться.
— Вы все еще любите ее?
— Уже нет. Чувства угасли. Во-первых, и это главное, она выбрала другого. Еще сыграло роль, что Яна перестала быть человеком в традиционном понимании, она превратилась в растение, в нечто вроде живого дома — ты его видишь, ты знаешь, что он живой, но он не человек. Если бы Яна выбрала меня, возможно, мои чувства были бы другими, но сейчас для меня Яна и Вадим — бывшая любовь и бывший друг.
— Вы могли бы осознанно сделать что-то, что навредит вашему бывшему другу?
Андрей посмотрел на Гаврилу Ивановича так, будто тот прибыл из прошлого века:
— А вы?
«Относись к ближнему как к себе» сидит у него в подкорке. Люди, которые думают по-другому, встречались, их единицы, они скрывают свой образ мышления, но они есть. О них знают, и они знают, что находятся под контролем, поэтому проблем с ними не бывает — установившиеся моральные нормы выполняются даже в случае несогласия, иначе в обществе не выжить. Андрей Сигал, к счастью, даже не догадывался, что возможны варианты.
— С кем из сотрудников Центра поддерживаете отношения?
— Ни с кем.
— Но в потоке за новостями о Центре следите?
— Это по работе. Наш биоцентр — филиал Зайчатника, наши успехи зависят друг от друга.
Следующий вопрос прозвучал спокойно, как очередной из серии столь же незначительных.
— Расскажите о смыжах. — Ударение в необычном слове сначала было сделано на первом слоге, затем на втором: — Или правильно говорить «смыжИ»?
Веки Андрея хлопнули, лицо вытянулось:
— Рассказать о чем?
— Откуда вы знаете, что «о чем», а не «о ком»?
— Хорошо, о ком?
Давление, пульс, психические характеристики — в норме. Андрей действительно не знает. На всякий случай надо зайти с другой стороны:
— Разве вы ничего не слышали о смыжах?
— Нет.
— Не встречали это слово в планах или отчетах, не слышали в случайных упоминаниях?
— Никогда.
Гаврила Иванович вздохнул. Жаль. Это была ниточка. Странная, непонятная, но все же. Теперь нет и ее.