«Здесь скучно. А когда не скучно — то мерзко. Я буду там, где понимают разницу между безродной клячей и старым добрым другом».
— Что бы это могло значить, а? — раздаётся у меня из-за плеча. — Как вы думаете, Игорь Александрович?
— Кто вы, мать вашу? — утробно гаркаю, даже не оборачиваясь на голос. — И какого хрена вы тут делаете?
— Мы из военсудпола, — вполне спокойно отвечает незнакомец за моей спиной, сразу проболтавшийся, что не один, либо просто страдающий манией величия и именующий себя «на вы». — Вы не знаете, где может быть ваш отец? У нас к нему есть вопросы…
— У вас есть — вы и ищите. И вообще, идите-ка вы нах…
Закончить фразу я не успеваю. Голову дёргает, в глазах плывёт, а затем темнеет. Такого окончания этого дня, я, признаться, никак не ожидал.
Глава 6. Необычное утро
Я очнулся не по своей воле, а тогда, когда это понадобилось воле чужой. Причём, привели меня в чувство старым, но вполне действенным способом — сунули под нос пузырёк с нашатырным спиртом, коего, ещё со времён СССР, полным-полно оставалось на складах. Придя в сознание и через несколько секунд сфокусировав зрение, а также в полной мере обретя иные чувства, я обнаружил, что сижу за столом, развалившись в весьма удобном кресле. Напротив восседает немолодой уже мужчина, на вид лет пятидесяти, с частой проседью в волосах и бороде, выстриженной аккуратной эспаньолкой. Окинув взглядом помещение, я понял, что это ничто иное, как рядовой участок военсудпола, а если географически точнее — один из кабинетов для допросов. Хотя, нет. Даже не допросов, а, скорее, расспросов. Ибо, как ведутся допросы в военсудполе, я был наслышан. И, по рассказам, удобными креслами и солнечными, даже в чём-то добродушными, кабинетами там и не пахло.
— Доброе утро, — поприветствовал мужчина. — Как ваше самочувствие?
— Какое на хрен утро?! — щурясь от яркого света просвистел я, срываясь на кашель.
— Обычное, — как ни в чём не бывало, отозвался мужчина. — Вы проспали 14 часов. Мы, конечно, не хотели вас будить, но и ждать более уже не хватало никаких сил. Просим нас простить.
— Чего? 14 часов? — не поверил я.
— Ну…вы были сильно пьяны.
— Ага, пьян… А как же вот это? — демонстративно потёр затылок, на котором выросла довольно большая гематома.
— Опять же, просим прощения, — чуть поклонился мой визави, умеренно и чопорно, — но вы отказывались беседовать! Пытались оскорбить сотрудника при исполнении. А это, знаете ли, статья! Так, что, — кивнул он на мою руку, потирающую внушительного размера шишку, — я, можно сказать, предотвратил ваше преступление, а значит и ваше неминуемое, до моего вмешательства, наказание.
— Ох, так ты ещё и благодетель, оказывается?
— Можно и так сказать. Кстати, давайте останемся «на вы», если вы не против?
— Не против, — скривился я, почувствовав как сухость во рту становится нестерпимо режущей.
— Давайте поступим так, — потёр руки военсудполовец, — я задам вам несколько вопросов, вы на них отвечаете и идёте с Богом, на все четыре стороны. По рукам?
— А у меня есть выбор?
— Нет, если не хотите административного взыскания за отказ от сотрудничества. Потом, кстати, когда вам назначат штраф, вы всё равно будете обязаны ответить на наши вопросы. Ну, так как?
— Валяйте, — отрешённо махнул я рукой, понимая что борьба с ветряными мельницами — занятие более чем утомительное и глупое.
— Так-то лучше, — хлопнул себя по коленям мужчина. — Когда вы в последний раз виделись с отцом?
— С неделю назад, чуть больше.
— Он говорил о своей статье?
— Говорил, даже дал почитать.
— О! Как интересно! И вас не смутило содержание?
— Ну, смутило. Если вы, конечно, имеете в виду ту статью, из-за которой вы, вероятно, меня сюда и приволокли.
— То есть — не смутило, прям совсем?
— Прям совсем. Особенно, потому, что события, упомянутые в статье, относительно которой вы интересуетесь, произошли позже, чем мой визит к отцу.
— Продолжайте, — кивнул военсудполовец.
— Он готовил другой материал. Совсем другой. Он был об образе жизни, вреде определённых привычек и так далее.