В мире моей юности, зарабатывать, чтобы жить не только от зарплаты до зарплаты, могли только уже богатые люди. Начать новый бизнес и хоть немного преуспеть в нём удавалось единицам. Тогда такое положение дел ещё вызывало негодование. Сейчас все с этим смирились и принимают как данность. Примерно тогда же курица, напичканая антибиотиками стала пресной и больше никогда не обрела прежнего вкуса. Конечно, в элитных магазинах можно и по сей день приобрести, так называемую, «домашнюю курятину». Однако, уже очень давно она стоит слишком дорого и даже мой отец, который зарабатывал, не так уж и мало, не мог себе её позволить.
А потом, после того, как человек окончательно изгадил свой дом по имени Земля и когда ввели систему лимитов, «домашняя курица» стала доступна только тем, кому она полагалась. То есть — людям «первого сорта». Обычные граждане проходили мимо прилавков элитных отделов и могли лишь смотреть на тушки через бронированное стекло. И это стало привычно. Одним — одно, другим — другое. Именно так может существовать общество. Каждый должен быть на своём месте. Так устроен мир… По крайней мере, таковой философией нам промывают головы уже много лет…
— Откуда это у них? — не сдерживаюсь от банального вопроса.
— Я почём знаю?
— С продовольственных складов, которые недавно ограбили? Как ты думаешь?
— Нет, не думаю. Курицу здесь можно заказать всегда. Так что, навряд ли. Слушай, а тебе не пофиг? Давай есть!
Уговаривать меня не пришлось. Мы выпивали и заедали птицей, разламывая мясо прямо руками и делая бутерброды, возлагая мякоть с поджаристой кожицей на хрустящую горбушку. От жадности я даже поперхнулся, чем рассмешил и товарища и себя самого. Мы радовались как дети. Эта трапеза стоила почти треть месячного универсального лимита моего шефа, если перевести на ту нужную изгоям мелочёвку, которую он ссыпал бармену. Но это того стоило! Мы ели и чувствовали сам вкус жизни, саму свободу. Это было по-настоящему. Это было так, как и должно было быть всегда. Мы ели настоящую еду, пили настоящий алкоголь и были по-настоящему счастливы.
В какой-то момент скрипнула дверь, и в помещение вошёл мужчина, показавшийся мне знакомым. Но навскидку не получилось вспомнить откуда я мог его знать. В конце концов, я плюнул на попытки достать из глубин своей памяти нужную информацию и сосредоточился на поглощении пищи, а всколыхнувший моё любопытство мужчина остался где-то в области бокового зрения. Примерно через минуту он направился обратно к выходу и мне послышался весёлый стекольный, чуть глуховатый перезвон. Мужик нёс пакет, доверху набитый пустыми бутылками из под настоящего алкоголя. «Алик!» — наконец подсказала память.
— Алик! — громко и вслух вторю ей. — Так вот где ты тару берёшь, чтобы потом заливать в неё бормотуху!
— Извините? — уставился на меня торговец, продавший мне несколько дней назад «псевдо-Джек Дениэлс».
— Чего «извините»? — повторяю свой вопрос жарко и страстно, ведь мой гнев, так непринуждённо, но, вместе с тем, забористо, подогревается алкоголем. — Ты мне вместо «Джека», что впарил?
— Вы, видимо, ошиблись, — деликатно пытается отстраниться Алик и ускоряя шаг направляется к выходу.
— Вот мерзавец! — в интеллигентном бессилии хлопаю ладонью по столу и, как учили, сделав три вдоха-выдоха, разливаю очередную порцию прозрачного алкоголя по стопкам.
— Что, у Алика скупился? — раздаётся сбоку от бармен, принесшего к нашему столу пакет «на вынос», в котором чётко просматривались две бутылки.
— Ага, — с сожалением признаюсь здешнему виночерпию. — Джек Дениэлс.
— Да, он известный плут! Но, — вдруг на секунду задумывается бармен, — мало кто может отличить «старую клячу» или другую бурду от старого друга «Джека»… Потому, претензий к нему, как правило, не бывает.
— Да, это понятно… — вяло машу рукой и через мгновение чуть не подскакиваю на скамье, словно ужаленный. — Что вы только что сказали?
— В смысле?
— Про клячу, про друга…
— А, это… — добро усмехается бармен. — Да, это так, профессиональная присказка…
— Твоя, что ли?
— Ну, да. А что?
— А вот что, — протягиваю одну из десятка распечатанных фотокарточек с изображением моего отца.
— И? — бармен неумело делает вид, что не до конца меня понимает.
— Я ищу его. Собственно, потому и пришёл сюда…
— Да ну? — кивает он на обглоданную курицу и почти опустошенную бутылку водки.