Я сижу и думаю о ветре. Пытаюсь понять природу его изменчивости. Ведь вчера мы все оказались такими похожими на него. Столько лет был бриз и вдруг смена направления, порыв и… И вот мы здесь — сидим с отцом на крыше, поджав под себя ноги, Сергей бродит у края, Суворины, несколькими этажами ниже, приводят наше временное убежище в приличный, насколько это возможно, вид. Сан Саныч что-то рассказывает, но я слишком занят мыслями о ветре и его слова практически не касаются моего сознания. Лишь некоторые фразы цепляются своими коготками за ускользающее внимание, но вскоре скатываются, словно вода с крыши, и падают в бездну подсознания, которое непременно вытолкнет их из себя в момент, когда это будет нужнее всего. У меня так всегда бывает. Так, например, в школе, в самых стрессовых ситуациях я вспоминал то, что и знать не мог. Потом, один знакомый объяснил это, но слишком заумно и путано, чтобы я, как следует, понял. Единственное, что я уяснил — это то, что наш мозг гораздо сложнее и умнее нас самих, как бы это парадоксально не звучало. А потому, иногда сам решает, когда нам следует помочь, а когда оставить хлопать глазами, в которых нет ровным счётом ни одной толковой мысли. У меня бывало и так и эдак, но, всё же, чаще мой мозг меня выручал.
— Мы можем застрять здесь надолго, — наконец донеслись до сознания слова Сан Саныча, а посторонние мысли ушли на второй план. — Мы с тобой и этими, — кивает он под ноги, намекая на наших товарищей по несчастью, оставшихся на третьем этаже, — сейчас, если можно так выразиться, между двумя мирами. Тем, — махнул в сторону города, — куда, по объективным причинам, возвращаться нет резона и другим, о котором толком ничего не знаем.
— А чего там знать-то особого? Ну, изгои — люди, такие же, как мы. Кто беглый, кто от бедности ушёл, потому, что налоги платить нечем. Кто ещё почему-то… Такие же люди. Только как живут, толком не знаем. Но, живут же, верно?
— Не всё так просто.
— Да ну тебя… Не нагоняй жути, — скривился я, — всё нормально будет. Там же целые поселения есть, насколько я знаю. Например, в городках заброшенных, деревнях. Обустроимся.
— Надо сначала разузнать, — качает головой отец.
— Чего разузнать? Куда идти? Так, я тебе сам скажу. Например, в Шахтинске есть, в Аксу. Про Хосту слышал, далековато, правда…
— А ты знаешь, кто там живёт? — чуть повышает голос отец, а я равнодушно пожимаю плечами, мол: «Как кто? Люди». — Ну, так молчи лучше… — продолжает он назидательным тоном. — Не всё так просто, ещё раз говорю. Люди разные бывают. И если в городе все вынуждены притворяться и подгонять себя под общие правила, то тут всё иначе. Я уже успел наслушаться… Думаешь, сидел бы здесь столько времени?
— Я думал, что ты ждал, пока я тебя найду? — искренне удивляюсь его вероломству.
— Ждал, конечно… — смутился Сан Саныч. — Но, и куда идти толком не знал, и до сих пор не знаю. Точнее знаю, но вот, как безопаснее…
— Так — прыгнули в Серёгиного «Кадиллака» и вперёд!
— И тогда нас точно — либо повяжут, либо грохнут!
— Да ну… — усомнился я.
— Вот тебе и «ну». Судпол — ладно. Машина — большая ценность, а законов здесь нет. Сына, здесь не только мародёры бродят, есть много кого похуже. И первая встреча с настоящим изгоями, а не этими «полукровками с рынка», может стать и последней. В новостях, конечно, брешут… Но многие факты реальны. Грабежи, убийства, изнасилования, другие зверства… Свободу, ведь, каждый понимает по-своему. Так что, здесь пока для нас самое безопасное место. Уже, как бы, и не город, но ещё и не заброшенные территории — земли изгоев. Так что — будем думать…
Думать отец решил сам. В принципе, никто не был против, так как идей, по крайней мере, вменяемых, ни у кого не было. А Сан Саныч, как оказалось, даже за недолгое время своего обитания на нежилой окраине, успел много чего разузнать. Вкупе с той информацией, коей он уже обладал до этого, к слову, не сказать, чтобы скудной — он понимал в происходящем вокруг гораздо больше всех нас вместе взятых. А потому, первым делом, после того, как мы за завтраком разделили часть припасённого Сергеем на «чёрный день», он отправился на нелегальный рынок.
В такое время народу там было совсем немного и это было даже хорошо, ведь отца интересовали продавцы, которые, когда торговля шла вяло, были не прочь почесать языками. Он считал, что рынок, на данный момент, единственный доступный и, насколько это возможно в нынешних обстоятельствах, достоверный источник нужной нам информации. В частности, о географии нелегальных поселений и нравах их обитателей. О нескольких местах он знал и так, но, по тем или иным причинам, они нам не подходили. Некоторые находились далеко, и добраться до них без посторонней помощи казалось делом весьма затруднительным и крайне опасным. В других, до которых вполне можно было незаметно добрести, были весьма дикие, а порой, и дикарские обычаи. Но, главное — многие общины сотрудничали с официальными властями.