— Окей, понял, — Рома прощается и отрубается.
Давлю на газ. Ехать осталось до города около получаса. Жрать хочется — аж кишки на узел завязываются. Может, тормознуть где на заправке, хоть кофе взять? Дома же тоже хоть шаром покати, и готовить будет влом, и заказать уже поздно.
Трасса узкая, тянется лентой между двумя тёмными завесами из деревьев. Хвойники стоят такими же тёмно-зелёными, как и летом, а вот когда едешь через лиственные — красота. Будто в огне всё, в золоте. Только не горят, а глаз радуют. То золото, то красное, то бордовое всё полосами. Но это днём я ехал. А сейчас темно и хвойники — как стены вдоль дороги. Забор.
Всё так однообразно, что приходится начать напевать себе под нос детскую песенку, чтобы не уснуть.
Раз ромашка, два ромашка, три…
Откуда она вообще в моей голове? Я вроде полчаса назад слушал “Гражданскую оборону”, а теперь в башке зациклилась эта ромашка. Не сильно она на Егора Летова смахивает.
И снова: раз ромашка, два ромашка…
Блядь!
На дорогу буквально в паре метров выбегает девчонка. Едва успеваю ударить по тормозам, хорошо, что только-только сам их перебрал. А не всякие прохоровы… Иначе точно бы девке этой трындец был.
— Ты совсем дура? — ору с психу, выскочив из машины.
Наркоша, что ли? Трясётся вся.
Волосы взлохмачены, джинсы и куртка все в грязи, по лицу косметика размазана. Мелкая какая-то, малолетка ещё, наверное.
Дрожит, как осиновый листок, всхлипывает.
— Ты куда под колёса-то бросаешься? — спрашиваю мягче, сомневаясь, честно говоря, что она вообще адекватно воспринимает мои слова.
— Пожалуйста, — лепечет и падает на колени, как подкошенная. — Пожалуйста, помогите. Заберите меня.
Так, блин.
— А ну вставай давай, — подхожу к ней и вздёргиваю на ноги, но она, кажется, не способна на них устоять. Трясётся вся, аж зубы стучат.
Запах алкоголя ощущаю, но девчонка не в стельку. Перепугана — да, но не бухая. Синяков на лице не видно, но на куртке замечаю кровь.
— Ранена?
— Они… там… — бормочет себе что-то под нос, глядя на меня огроменными глазищами.
Хреново попахивать начинает эта история. Твою ж, Герман, ты то дерьмо, то в партию… Без приключений я, по ходу, никак.
— Тебя обидели?
— Не успели, — всхлипывает, а я отчётливо слышу, как клацают её зубы.
— Откуда кровь?
Она разворачивает ладонь, на которой заметны царапины. Не сильно глубокие, но кожу свезла.
— Не бросайте меня, пожалуйста, — начинает заикаться от рыданий. — Я домой хочу.
Вот же проблема, мать твою. Только головняка мне ещё не хватало. Но не бросать же её тут на дороге.
— Поехали, — киваю на дверь машины, но понимаю, что сама она уже и шагу ступить не может, поэтому подтаскиваю к тачке и закидываю на заднее сиденье как мешок.
Сам усаживаюсь за руль. Настроение падает в минуса. Опыт многолетней оперативной работы подсказывает, что в таких историях может быть много переменных.
— Как тебя зовут? — спрашиваю, глядя на неё через зеркало заднего вида. Сжалась вся в комок, коленки к подбородку подтянула.
— Женя, — пищит, всхлипывая. Ревёт сидит. Уже хорошо, значит, не в ступоре.
— Сколько тебе лет, Женя?
— Во-восемнадцать, — поднимает зарёванные глаза. — Вы же в город едете?
Так, восемнадцать — уже хорошо.
— В город.
— Мне в ЖД район нужно, но хоть куда-нибудь, дальше я сама.
— Может, тебе в больницу надо всё же?
— Нет, — мотает головой. — Не надо в больницу. Домой надо.
Странно, что так отказывается от больницы. Может, под чем-то всё же девочка?
Из поворота выруливает какая-то тачка и пристраивается сзади. Сигналит, моргнув фарами. Кому там что ещё приспичило?
— Ой, только не останавливайтесь, пожалуйста, — скулит девчонка и её начинает колотить крупной дрожью. Того гляди, взвоет. — Это они, точно они. Р-руслан и его приятели. П-пожалуйста, не останавливайтесь!
Та-ак, кажется мой вечер точно перестаёт быть томным.
— Ляг там сзади и отсвечивай, — приказываю ей, а сам сворачиваю к обочине.
3
Я не просто на ложусь, а даже скатываюсь на пол. Забиваюсь едва ли не под сиденье, рот ладонью зажимаю, потому что кажется, что даже моё дыхание слышно будет.
А если они его бить начнут? Каким бы большим и сильным этот мужик не казался, он один, а подонков — пятеро.