Николай мучается от преследования афганской семьи, которую он зарезал. Его взвод ворвался в аул и капитан приказал ему прикончить мать, жену и двух девочек предавшего их душмана. Он их зарезал штыком автомата и они в эту ночь пришли к нему во сне. Потом стали появляться чаще и наконец пришли днем.
Дима, все время валится с моста в воду и с ужасом думает, что утонет в водяной воронке. Их машину взрывом снесло с моста в воду. Диму придавило камнем у самой воды , а перед ним была водяная воронка, по орбите которой плавали мертвые товарищи. Дима пролежал там сутки, пока саперы не оттащили проклятый камень.
Последний я.
Дверь открывается и в сопровождении свиты появляется наш врач, вернее пожилая врачиха.
- Как дела, молодежь? - задает она традиционный вопрос.
- Ничего, - отвечает за всех Володя.
- Смотрите кого я вам привела. Это Анатолий Петрович. Будет вас лечить по новому методу. Осмотрите их, Анатолий Петрович.
Мы молчим, а Анатолий Петрович ощупывает каждого из нас.
- Ну так что? - спрашивает врачиха.
- Пожалуй эти двое подойдут.
Он указывает на меня и Николая.
Врачиха хмуриться.
- А остальные?
- У него, - он указывает на Диву, - аритмия, а у другого неважно с печенью.
- Хорошо, забирайте хоть этих двух.
- Согласие на операцию их родственников надо?
- Зачем. Они уже для дома отрезанный ломоть. Последней была жена этого, - она ткнула пальцем в Николая,- и то кажется два года назад.
Опять подползают душманы, они отрезают голову прапору, злорадно смеются и подсовывают ее к моему носу. Я рвусь из ремней и вою от ужаса.
Кто-то щиплет мою руку и грязный душман грозя мне окровавленным ножом уползает. Открываю глаза и вижу санитара со шприцом.
- Эй, приготовься. Начальство идет.
Он протирает мое лицо полотенцем. В палате появляется несколько военных, прикрытых белыми халатами. Анатолий Петрович, в роли гида, собирает их вокруг моей койки.
- Цель эксперимента, насильственным путем ликвидировать органы страха. То есть, мы проводим операцию вот здесь, - он повернул мою голову и провел рукой по затылочной части черепа. - Здесь вставляем пластинку-электрод и здесь, но из другого металла. Между ними возникнут микротоки, которые стирают или мешают биоэнергетике этого участка мозга и как результат у больного должно исчезнуть понятие страх. - Вы говорите о микротоках. Где же источник, этой энергии. Неужели нужно его тоже вшивать, - спросил один белый халат.
- Нет не надо. Это новинка. Пластинки сделаны из оригинальных сплавов и облучены так, что нижняя часть более активна чем верхняя, но верхняя при этом является источником пополнения электронов нижней части.
- Срок их использования, на долго?
- На его век хватит.
- Вы гарантируете успех эксперимента.
- Гарантировать в таких делах ничего нельзя. На обезьянах все получилось.
- Но я слыхал, что ваши обезьяны убиты.
- Да, это результат опыта. Они потеряли страх, но обрели свойство вседозволенности и погиб наш рабочий. Но обезьяна это не человек.
- Не хотите ли вы сказать, что получиться зомби.
- Боже упаси. Я подчеркиваю, это разумный человек без понятия страха. Я специально отбирал таких. Нужен интеллектуал и физически крепкий мужчина.
- Если все получиться удачно, возможно перенести это в массовое производство. Я хочу сказать создание некоторых элитных частей именно без признаков страха.
- Это очень сложно. Нужно отбирать только надежных, что бы как с обезьянами не вышло, а то они своих перебьют. Для спецагентов, например, это вещь великолепная.
- Анатолий Петрович, мы ждем от вас хороших результатов. Армия финансирует все ваши проблемы.
- Благодарю вас, товарищи офицеры.
Они ушли. Пришел санитар и я попросил перевернуть меня, уж больно затекли прикрученные к койке руки.
Лежу в реанимационной палате. Жуть как болит голова. Бесстыжая сестра в одном халатике, все время прикасается ко мне грудью. Здесь и мертвый поднимется.
- Как себя чувствуете? - спрашивает она, записывая показания температуры в дощечку у кровати.
- Еще немного повертишься и я уложу тебя с собой рядом.
- Что вы, что вы, вам нельзя волноваться.
Она упорхнула. Через каждые два часа появляется Анатолий Петрович. Его интересуют мои эмоции и воспоминания.
- А где, Николай? - спрашиваю его
Анатолий Петрович морщится.
- Неудачно все вышло. Электроды не выдержали расстояния. Поплыли после операции и ничего не вышло, он остался тем кем был.
- Так сделайте ему вторую операцию.
- Легко сказать. Надо чтобы все опять зажило, укрепилось, а это месяца три ждать. С тобой все легко вышло. И электроды вроде вжились, тютелька в тютельку подошли с точностью до микрона. Ты теперь только не шевелись и не дергайся. Упаси бог, только не вставай. Я думаю, что Николая мы тогда неаккуратно переложили вот пластинки и разошлись.
Анатолий Петрович мной доволен.
- Ты, помнишь Афган?
- Да.
- А голову лейтенанта.
- Да.
- Отомстить смог бы?
- Зачем?
Он опешил.
- Тебе действительно все равно?
- Если надо, пойду.
С немым вопросом на лице он уходит. Мне его становиться жалко, надо было соврать.
Я поправляюсь не по дням, а по часам. Тискаю санитарок, которые неаккуратно подходят ко мне. Разрешили ходить, сначала понемногу, потом без ограничений. Меня перевезли в палату для выздоравливающих, где больные с легкостью крутили политикой, анекдотами и воспоминаниями о бабах.
Однажды вызвали в кабинет к Анатолию Петровичу. Там полно народу: военные, гражданские, врачи. Анатолий Петрович долго рассказывал, как получился я. Ко мне посыпались вопросы.
- Вы действительно ничего не боитесь?
- Не знаю, не пробовал.
- Вас больше не мучают кошмары?
- Нет.
Один старикашка со сморщенным лицом ткнул мне два пальца в глаза. Я с удивлением посмотрел на него.
- Он даже не моргнул, - удивился тот.
- А ну ка, постойте, вытяните руку, - требовательно обратился ко мне молодой военный.
Я вытянул ладонь. Он схватил зажигалку и стал жечь мне палец. Мне очень хотелось треснуть его по башке. Боль защипала и я попросил его.
- Прошу вас, не надо жечь до кости.
Толпа восхищенно загудела. Они вцепились в меня как в неандертальца. Обстукивали молоточком, мотали перед глазами палочками. Кто-то втыкал в меня иголки и царапал кожу. Мне уже так все надоело, что хотелось, переломать кости всей этой своре истязателей. Меня понял Анатолий Петрович.
- Товарищи, хватит. Человеку надо еще поправиться, а вы его уже совсем замычали. Меня нехотя отпустили и я пошел в палату.
- Что, выписывают? - набросились товарищи по несчастью.
- Да нет. Привели как на смотрины. Все щупали, ахали и надоели мне до чертиков.
- А правда, что ты из блока "А"? Это где сумасшедшие?
- От туда.
- Говорят, ты первый, кто от туда вырвался.
Я пожал плечами. Интерес ко мне у них пропал и мужичек-потешник, который есть в каждой палате, начал развлекать нас очередным анекдотом.
Через две недели вызывают опять. Кроме Анатолия Петровича в кабинете двое военных.
- Костя, - впервые по имени назвал меня врач, - я тебя выписываю. Вот товарищи военные предлагают тебе устроиться на службу в армию. Как ты смотришь?
- Я не знаю. Специальности у меня нет. С домом меня ничего не связывает. Можно конечно и в армию.
- Это даже не армия. Мы вас устроим в специальные части, - говорит один из военных. - Там подучим. Дадим профессию.
- Что ж, я согласен.
Все вздохнули с облегчением.
- Вот бумаги, заполняйте.
Один из офицеров вытащил из портфеля массу анкет.
Со мной прощался Анатолий Петрович.
- Не очень-то дозволяй бить по своей голове. Учти, могут треснуть так, что электроды сместятся и опять вернешься идиотом.