Вчера они с Ванессой любили друг друга прямо на поляне с нарциссами. Если бы погода не испортилась, вполне можно было бы вернуться на берег озера и нарвать цветов для парадных комнат. А в спальне ждала большая кровать. Так почему же не обновить ее дождливым днем, когда ничего интереснее не предвидится?
Ни в одной из комнат первого этажа Ванессы не оказалось. Должно быть, поднялась в спальню, чтобы наверстать упущенные часы сна.
Эллиот легко взбежал по лестнице и направился в свою гардеробную, чтобы вытереть намокшие под дождем волосы и снять сапоги. Сделал все сам, без помощи камердинера. Гардеробная жены была рядом, за дверью. Он миновал небольшую комнату осторожно, стараясь шагать как можно тише – а вдруг Ванесса спит? Впрочем, он все равно вскоре собирался разбудить ее, и думал об этом с удовольствием.
Дверь в спальню оказалась приоткрытой. Эллиот вошел без стука.
Ванесса не спала. Сидела на краю кровати, спиной к нему, с низко опущенной головой. Может быть, читала? Вдруг захотелось подкрасться на цыпочках и поцеловать в шею. Интересно, как она прореагирует? Испугается и закричит? Или засмеется? А может быть, поведет плечами и чувственно вздохнет?
Она шмыгнула носом.
Странно.
И тут стало ясно, что Ванесса плачет. Плачет горько, с жалобными всхлипами, судорожно переводя дыхание.
Эллиот остолбенел. Захотелось броситься к жене, схватить на руки и успокоить, а потом выяснить причину слез. Но он никогда не умел утешать женщин, а потому просто пошел вперед, но медленнее и осторожнее. Эллиот ничуть не пытался скрыть свое присутствие, но Ванесса так погрузилась в собственные переживания, что не замечала ничего вокруг.
И вдруг, в тот самый момент, когда супруг собрался нежно тронуть ее за плечо, она что-то положила на подушку. Неожиданно для самого себя Эллиот увидел миниатюрный портрет хрупкого, почти по-женски красивого молодого человека.
Не потребовалось долгих размышлений, чтобы понять: молодой человек – Хедли Дью, его предшественник.
Лорд Лингейт мгновенно разозлился.
Впал в холодную ярость.
Вытащил из кармана чистый носовой платок и молча, без единого слова, протянул Ванессе.
– Полагаю, ты любила его больше жизни, – произнес Эллиот, когда всхлипы и сопение за спиной прекратились.
Он даже не пытался скрыть сарказм.
– Я любила его, – подтвердила Ванесса после долгого молчания. – Эллиот…
– Пожалуйста, – перебил он, – не думай, что обязана что-то объяснять. Оправдания абсолютно излишни и почти наверняка окажутся лживыми.
– В моей истории нет оснований для лжи, – тихо, но уверенно возразила Ванесса. – Я любила его, а потом потеряла. И вышла замуж за тебя. Вот и все. Тебе не удастся найти…
– И ты сочла возможным привезти в мой дом его портрет, чтобы потихоньку оплакивать?
– Да, – просто ответила она. – Я привезла с собой миниатюру. Хедли Дью – важная часть моего прошлого. Он был – и остается – частью меня. Я не подозревала, что ты так скоро вернешься. И. что войдешь в мою комнату, даже не постучавшись.
Эллиот резко обернулся и устремил на жену каменный взгляд. Ванесса продолжала сидеть в той же позе, со смятым платком на коленях. Лицо распухло и покраснело от слез – не самое привлекательное зрелище.
– Значит, я обязан стучаться, прежде чем войти в комнату жены?
По своей дурной привычке она ответила на вопрос вопросом:
– А если бы я вошла в твою комнату без стука, разве ты не рассердился бы? Особенно если бы не хотел, чтобы я увидела, чем ты занят?
– Но это же совсем другое дело! Разумеется, я бы рассердился.
– А мне нельзя? Потому что я всего лишь женщина? Что-то вроде служанки? Но даже служанки имеют право остаться наедине с собой.
Каким-то образом ей удалось перевести стрелки. Теперь уже она отчитывала его, заставляя оправдываться.
Эллиот внезапно осознал, что в последние три дня не было ничего, кроме секса. Именно так, как он и предполагал. Какой же смысл негодовать по поводу того, что знал заранее? Он вступал в брак без иллюзий. Но все равно чувствовал себя обманутым!
– Впредь ваше желание будет исполнено, мэм, – заявил он с холодным поклоном. – Отныне и впредь эта комната останется в вашем полном распоряжении, кроме тех случаев, когда мне вздумается осуществить супружеские права. Но даже в этих случаях я буду стучаться. Если не пожелаете меня принять, можете послать к черту.
Ванесса склонила голову и несколько мгновений смотрела молча.
– Проблема мужчин заключается в том, что они никогда не обсуждают дела спокойно и трезво. Не хотят слушать. Сразу вспыхивают, обижаются и бросают на воздух категоричные заявления. Чрезвычайно неразумные создания. Стоит ли удивляться тому, что мир не вылезает из кровопролитных войн?
– Мужчины сражаются, чтобы обезопасить мир для своих женщин, – процедил Эллиот сквозь стиснутые зубы.
– Что за чепуха! – отмахнулась Ванесса.
Разумеется, ей следовало сидеть, покорно склонив голову, и молча слушать повелителя, лишь изредка односложно отвечая на вопросы. В этом случае он смог бы удалиться из комнаты, сохранив достоинство, а не мучиться в словесном поединке.
Но перед ним сидела Ванесса, и уже становилось ясно, что ожидать от нее общепринятого поведения не приходилось.
И у него хватило ума на ней жениться. Так кого же винить, кроме себя самого?
– Если бы мужчины действительно заботились о своих женщинах, то первым делом сели бы и поговорили.
– Мадам, – холодно возразил виконт. – Возможно, вы надеетесь меня отвлечь, но из этого ничего не выйдет. Я не требую того, чего вы не в состоянии дать и чего я сам не хочу – не требую вашей любви. Но требую абсолютной верности. Это право супруга.
– Ты и так располагаешь моей абсолютной верностью, – невозмутимо ответила Ванесса. – И вовсе незачем так страшно хмуриться и называть меня «мадам», как будто видишь впервые.
– Не могу и не желаю соперничать с мертвым, – сурово продолжал Эллиот. – Понимаю, что ты любила его всей душой и ранняя смерть супруга стала жестоким ударом. Но сейчас ты моя жена, а потому должна хотя бы на людях проявлять преданность.
– На людях, – повторила Ванесса. – Так что же, наедине преданность не нужна? Наедине можно оставаться честной и демонстрировать равнодушие, неприязнь и даже ненависть? Все негативные чувства, которые скрываются в душе?
Эллиот смотрел, с трудом сдерживая раздражение.
– Позволь же все-таки объясниться, – настаивала она.
– Насчет того, чему я стал невольным свидетелем, войдя сюда и тем самым нарушив неприкосновенность личной жизни? – уточнил виконт. – Не стоит утруждаться.
– Криспин Дью женился, – решительно произнесла Ванесса.
Лорд Лингейт молча смотрел на жену. Что это, внезапный скачок мысли или в ее расстроенном мозгу все-таки существовала какая-то логическая связь?
– Об этом сегодня утром мне сказала Кейт, – продолжала Ванесса. – Сэр Хамфри и леди Дью получили письмо, пока гостили в Уоррен-Холле. Женился в Испании, где стоит его полк.
– Надо полагать, сердце твоей старшей сестры окончательно разбито, хотя и непонятно, с какой стати. Если за четыре года парень умудрился не написать ни слова, то именно этого и следовало ожидать.
– Скорее всего Маргарет опасалась измены, – согласилась Ванесса. – Но ведь опасаться и знать наверняка – совсем разные вещи.
Эллиот кое-что понял.
– Значит, ничто не мешало ей выйти замуж. Ну скажем, даже за меня, – заметил он.
– Да, – подтвердила Ванесса.
И вот наконец он увидел связь.
– Ты осознала это сегодня днем, пока меня не было. Подумала, что письмо пришло слишком поздно. Можно было и не приносить себя в жертву.
– Бедная Мег, – вздохнула Ванесса, не подтверждая, но и не отрицая обвинение. – Она так его любила. Но когда Криспин просил ее выйти замуж и уехать вместе с ним к месту службы, отказалась и осталась с нами. Не позволила мне заменить себя.