Эллиот смотрел с нескрываемым изумлением.
– Бог мой! – воскликнул он. – Вот, оказывается, какого мудрого змея я пригрел в собственном доме под видом секретаря!
Джордж благоразумно изобразил раскаяние, хотя молчать не стал.
– Итак, сначала скульптуры, Эллиот, если считаешь экскурс необходимым, – напомнил он. – Полагаю, у твоей леди хватит стойкости, чтобы выдержать зрелище без нюхательной соли. Больше того, уверен, что ей понравится. Но после этого, старина, – непременно к Гантеру!
– Но ведь сейчас не лето!
– Да хоть в январе, – упорствовал Джордж. – Тем более что четыре дня кряду ее светлость провела в одиночестве, если не считать общества дам. А замужем всего-то чуть больше недели.
– А ты не в меру дерзок, – нахмурился виконт.
– Всего лишь наблюдателен, – поправил секретарь. – Ты бы лучше поспешил: до завтрака надо успеть переодеться.
Лорд Лингейт покинул кабинет.
В свою комнату он поднимался не в лучшем расположении духа, впрочем, как и все последние шесть дней. Дома настроение резко портилось. Зато в клубах, на аукционе чистокровных лошадей «Таттерсоллз» и в боксерском зале Джексона он чувствовал себя прекрасно: с удовольствием встречался с друзьями и знакомыми, увлеченно обсуждал интересующие темы: от деятельности правительства и военной политики королевства до результатов скачек и поединков знаменитых боксеров.
Но, даже радуясь жизни, виконт ни на минуту не сомневался в том, что, позволив Ванессе Дью уговорить себя жениться, он совершил величайшую ошибку.
И вот сегодня предстояло отказаться от достойного утра в достойном клубе, чтобы ознакомить супругу с культурным наследием античности. А ознакомив, угостить мороженым в кондитерской Гантера.
Хотя ехать в кондитерскую вовсе не обязательно. Нельзя позволять секретарю диктовать каждый шаг и отчитывать за невнимание к жене.
И все же пригласить Ванессу к Гантеру – это романтично!
Позвольте, но не она ли обещала обеспечить ему комфорт?
Эллиот тяжело вздохнул и пришел к выводу, что на свете нет ничего более запутанного и неудобного, чем брак.
Глава 17
Ванессе очень понравились скульптуры. Она внимательно осматривала каждую мраморную фигуру, ничуть не смущаясь наготой. Не мешало ей и то обстоятельство, что от большинства статуй сохранились лишь фрагменты.
– Поверить невозможно, что смотришь на произведения глубокой древности. Дух захватывает, правда? – обратилась она к мужу.
Эти слова оказались единственными. Виконт с интересом заметил, что супруга не заполняла время болтовней, а сосредоточенно изучала коллекцию. Правда, спустя некоторое время оказалось, что порою она переводит пристальный, критический взгляд со статуй на него самого. Виконт заметил это потому, что сам больше смотрел не на древнегреческие обломки – их он уже не раз видел, – а на жену.
Она надела розовое платье. Цвет мог бы выглядеть ужасно, но почему-то этого не случилось. Напротив, в розовом Ванесса казалась особенно женственной и хрупкой, а цвет лица приобрел нежную прозрачность. Да, сейчас можно было смело назвать ее очень и очень хорошенькой.
Разумеется, платье соответствовало самым строгим требованиям стиля, а причудливая маленькая шляпка воплощала новейшие модные веяния.
Однажды их взгляды встретились, и виконт вопросительно поднял брови.
– Все фигуры почему-то или белые, или серые, как будто древние греки и другие народы Средиземноморья были бледными. Но ведь это же не так, правда? Скорее всего изначально скульптуры были окрашены в яркие тона. Эти люди наверняка были смуглыми, как ты, только с бронзовым отливом: ведь они постоянно жили под ярким солнцем и выглядели еще красивее, чем в мраморе.
Эллиот спросил себя, не комплимент ли это и не хочет ли она назвать его красивым.
– А ведь все эти восхитительные изваяния – историческое наследие твоих предков, – заключила Ванесса, когда они выходили из музея. – Чувствуешь, как сердечные струны отзываются мелодичным звоном?
– Насколько мне известно, сердце – это орган, не снабженный струнами, – ответил Эллиот.
Вялая попытка отшутиться была вознаграждена широкой восторженной улыбкой.
– Но я никогда не забываю о греческих корнях, – добавил он уже серьезно.
– А в Греции бывал? – продолжала расспрашивать Ванесса.
– Только однажды, в раннем детстве. Мама возила нас с Джессикой в гости к деду и многочисленным родственникам. Мало что запомнил, кроме шумных и многолюдных семейных сборищ, яркого солнца и синей воды. Да, а еще помню, как заблудился в Парфеноне, потому что не послушался и ушел от мамы.
– Никогда не думал съездить еще раз? – поинтересовалась она, опираясь на руку мужа и поднимаясь в экипаж.
– Конечно, думал, – ответил Эллиот. – Но пока такая возможность была, откладывая путешествие на будущее, а после смерти отца набралось слишком много дел. А кроме того, в Греции очень неустойчивая политическая ситуация.
– Все равно необходимо съездить, – настаивала Ванесса. – Ведь твои родственники и сейчас там живут?
– Столько, что и сосчитать невозможно, – ответил виконт.
– Поедем вместе, – предложила Ванесса. – Устроим себе еще один медовый месяц.
– Медовый месяц? – удивился Эллиот. – Снова?
– Как те три дня в доме на берегу озера. Они ведь получились приятными, правда?
Три дня – это медовый месяц?
– Нельзя бросать поместья, – возразил виконт. – И непозволительно забывать о семнадцатилетнем мальчике, которому предстоит многому научиться в новой жизни и в новом статусе.
– А еще начинается светский сезон, – подсказала Ванесса, едва экипаж тронулся по Грейт-Рассел-стрит, – и необходимо вывозить в свет Мег и Кейт.
– Да, – согласился виконт.
– А еще тебе пора заводить своих детей.
– Да.
Эллиот искоса взглянул на жену. Она смотрела вперед и улыбалась.
– Оправдания недостаточно веские.
– Оправдания? – удивленно переспросил Эллиот.
– Время идет вперед, и родные, к сожалению, не молодеют. Твой дед еще жив?
– Да.
– Жизнь не ждет. Кажется, еще вчера я была девочкой, И вот уже скоро исполнится двадцать пять. А тебе почти тридцать.
– Можно сказать, стою на пороге старческого маразма, – заметил Эллиот.
– Сами не заметим, как доживем и до такого, – серьезно кивнула Ванесса. – Конечно, если повезет встретить старость. Так что надо жить и радоваться каждому мгновению.
– А обязанности и чувство долга? К черту?
– Ни в коем случае. Но порою легче спрятаться за уже ставшими привычными обязанностями, чем открыться навстречу жизни.
– Прости, но разве ты не провела всю жизнь в Трокбридже и его окрестностях? – нахмурился Эллиот. – И вправе ли советовать мне бросить все и прыгнуть на первый же отходящий в Грецию пароход?
– Сейчас я уже не в Трокбридже, – спокойно возразила Ванесса. – Осмелилась переехать в Уоррен-Холл вместе с братом и сестрами, хотя прекрасно понимала, что ныряю в неизвестность. А потом осмелилась выйти замуж за тебя и нырнула еще глубже. Завтра меня представят королеве, а потом состоится первый бал Сесил, на котором необходимо ввести в свет Маргарет и Кейт. За этими последует еще тысяча подобных событий. Страшно ли мне? Еще как! Готова ли я делать то, чего от меня ждут? Абсолютно готова!
Эллиот упрямо поджал губы.
– Судя по всему, на первое время о поездке в Грецию можно забыть.
– Согласна. – Ванесса ослепительно улыбнулась мужу. – Потому что обязательства стоят стеной. Мне предстоит привыкнуть к мысли о том, что новая блестящая жизнь вовсе не означает полной и бесконечной свободы. И все же нельзя позволять обстоятельствам подчинить себя. И в самой ответственной, самой занятой жизни должны случаться радости.