– Виноват, – признал Эллиот. – Поступок действительно безвкусный. Значит, она дала понять, что мы до сих пор любовники? В надежде, что ты не вызовешь меня на откровенный разговор, а позволишь лжи медленно, но верно разъедать ум, сердце и душу? О, плохо она тебя знает, это уж точно! Нет, мы не любовники с тех самых пор, как я обручился с тобой. Честно говоря, не думал, что она способна на подобную подлость, но оказалось, что и я тоже плохо ее знал. Прости. Всем сердцем сожалею, что жертвой резкого разрыва оказалась ты.
– А разве у тебя есть сердце? – неожиданно уточнила Ванесса. – Эту ночь ты провел в моей постели. И в какое-то мгновение мне даже показалось, что я тебе небезразлична. Но утром ты первым делом отправился к любовнице.
– Я не отправился к любовнице, а нанес визит бывшей любовнице, – поправил Эллиот. – И уже объяснил, почему счел необходимым это сделать.
– А почему решил прекратить с ней отношения? – допытывалась Ванесса.
– Потому что я женат.
По лицу Ванессы скользнула тень улыбки.
– Не потому, что женат на мне? Просто женат? О, полагаю, это уже немало. Возможно, подобная позиция даже достойна восхищения. Но вот вопрос: как скоро источник благородства иссякнет и ты заведешь новую любовницу?
– Никогда, – уверенно ответил Эллиот. – Пока мы оба живы, этого не произойдет.
– Наверное, до миссис Бромли-Хейс у тебя были и другие. – Ванесса пристально разглядывала собственные руки, как будто с ними внезапно что-то случилось.
. – Да, были, – подтвердил виконт.
– Разумеется, красавицы.
– Да, красавицы.
– И как же мне удастся…
Он перебил нетерпеливо, раздраженно, даже грубо:
– Достаточно об этом, Ванесса! Достаточно! Я уже говорил, что ты красива, и не лгал. Даже если не доверяешь словам, то наверняка не можешь не верить поступкам. Неужели наши встречи в спальне до сих пор не доказали, что я считаю тебя не только красивой, но и неотразимо притягательной?
Глаза Ванессы наполнились слезами, и она снова отвернулась.
Только сейчас лорд Лингейт понял, насколько глубоко укоренилась в душе жены неуверенность в собственной внешности. Возможно, она и сама этого не осознавала. А в качестве компенсации старательно развивала такие черты характера, как жизнерадостность и интерес к людям. Однако, лишившись душевного равновесия, мгновенно оказывалась беззащитной и легкоранимой.
– О, как ужасно, что эта женщина была твоей любовницей, – наконец с трудом выговорила Ванесса. – Ненавижу ее. Невыносимо даже думать о том, что ты…
– А мне невыносимо думать, что ты была супругой молодого Дью, – перебил виконт, – несмотря на принципиальные различия в обстоятельствах. Наверное, всем нам хочется верить, что тот, с кем предстоит идти по жизни, появляется на пути свежим и невинным, словно младенец, что до нас он вообще никого не видел и не знал. Но ведь это невозможно. До встречи со мной ты прожила на свете почти двадцать четыре года. А я и вообще без малого тридцать. И если бы не та судьба, которая нам досталась, мы не стали бы такими, какими стали. Ты мне нравишься вот такой. И, честно говоря, в последнее время стало казаться, что и я тебе нравлюсь.
Ванесса со вздохом опустила голову.
– Так кому же из них пришла в голову мысль подойти к нам в театре? – спросила она. – Ей? Или Константину?
– Не знаю, – пожал плечами Эллиот. – Вполне возможно, обоим. Единственное, что я мог сделать, чтобы их обезоружить, – это рассказать тебе все и сразу. Ну, примерно вот так: «Ах да, дорогая, кстати: вот эта леди в ложе напротив, рядом с Коном, – моя бывшая любовница. Возможно, она пока и сама не знает, что бывшая. Хочу попросить у тебя прощения и обещаю, что впредь буду вести себя как самый примерный мальчик». Согласись, такой монолог избавил бы от многих неприятностей.
Ванесса посмотрела через плечо и печально улыбнулась:
– Да, для меня это было бы посильнее Шекспира… – Ванесса задумалась, после паузы тихо спросила: – Эллиот, ты говоришь мне чистую и окончательную правду?
– Да, – веско подтвердил он и посмотрел в упор. Ванесса снова вздохнула и наконец повернулась лицом к мужу:
– Никогда не верила в это отвратительное «они жили долго и счастливо» и никогда не хотела для себя ничего подобного, – призналась она. – И вдруг вчера и сегодня утром показалось, что все-таки удалось найти вечное счастье. Оказалось, что ошиблась. Но нет, жизнь вовсе не разрушена. Буду жить дальше. Вернее, мы будем жить дальше. Так ты и вправду считаешь меня неотра… действительно считаешь, что я не лишена обаяния?
– Конечно, – подтвердил Эллиот. Очень хотелось перепрыгнуть через кровать и заключить ее в жаркие объятия, но он себя остановил: искренность поступка могла бы вызвать сомнение.
– О! – негромко выдохнула Ванесса. – Не знаю только, с какой стати. Выгляжу просто ужасно. – Она посмотрела на свое платье.
– В настоящий момент так оно и есть, – подтвердил Эллиот. – Если бы в доме водились мыши, то от одного лишь взгляда на тебя разбежались бы от ужаса. Видишь ли, уличная одежда не предназначалась для использования в качестве ночной рубашки. А волосы положено время от времени причесывать.
– О! – снова произнесла Ванесса и засмеялась робко, неуверенно.
– Позволь, я позвоню твоей горничной, – продолжил Эллиот, – а сам спущусь в столовую и скажу маме и Сесил, что голодать вечно им не придется: не пройдет и получаса, как ты выйдешь к обеду.
– Привести меня в порядок за полчаса? Настоящий подвиг Геракла. – С этими словами Ванесса обошла кровать и направилась в гардеробную.
– Ничего подобного, – возразил супруг и дернул за шелковый шнур звонка. – Единственное, что тебе следует сделать, так это улыбнуться. Твоя улыбка творит чудеса.
– В таком случае, пожалуй, поверю твоим словам и с беззаботной улыбкой спущусь вниз прямо сейчас, – парировала Ванесса. – Ну а с твоей мамочкой случится истерика.
– Вернусь через двадцать пять минут, – заключил виконт. Скрылся в собственной гардеробной и захлопнул дверь.
Прислонился к ней спиной и закрыл глаза.
«Никогда не верила в это отвратительное «они жили долго и счастливо» и никогда не хотела для себя ничего подобного, – призналась ему жена. – И вдруг вчера и сегодня утром показалось, что все-таки удалось найти вечное счастье».
Значит, вчера и сегодня утром она была счастлива. Сказочно счастлива.
И вот Анна своими циничными речами, своим наглым враньем чуть не разрушила это хрупкое счастье. Эллиот невольно сжал кулаки. Поступок бывшей любовницы вызывал отвращение.
Эллиот поклялся, что сделает все возможное и невозможное, лишь бы жизнерадостная улыбка вернулась к Ванессе. Его Ванессе.
Глава 21
В светских гостиных Лондона живой интерес вызывали новые лица, новые истории, новые скандалы. Удивительное появление неведомого графа и трех его сестер, не без труда обнаруженных в далекой деревушке, где они жили в хижине размером меньше садового сарая – склонности к преувеличениям у светских сплетников не отнять, – взволновало воображение и больше недели оставалось главной темой разговоров и пересудов. Не меньше пищи для обсуждения предоставил и тот факт, что одной из сестер удалось завоевать если и не сердце, то руку столь яркого персонажа, как виконт Лингейт. Если две другие сестры поражали яркой красотой, то жена виконта как раз красотой не отличалась, а потому все сошлись во мнении, что брак совершен по расчету. Хотя в таком случае непонятно, что помешало виконту жениться на старшей из сестер. Особенно бурный взрыв интереса вызвало известие о том, что миссис Бромли-Хейс получила немедленную и категорическую отставку с поста любовницы виконта. Поводом для сурового обхождения стало ее появление в Гайд-парке вместе с виконтессой.
Престиж виконтессы мгновенно взлетел.
Семейство графа Мертона приглашали повсюду, где собирались сливки английской знати: на балы, вечера, концерты, пикники, венецианские завтраки, обеды, театральные забавы… список можно было бы продолжать до бесконечности. При желании можно было бы веселиться с утра и до вечера. Впрочем, понятие утра в Лондоне несколько отличалось от привычного: поскольку танцы, карточные игры и остроумные беседы продолжались почти всю ночь, «утро» вступало в свои права не раньше полудня.