— С именем, начинающимся на 'М', — оскалилась Эмма.
— Да-да, и заканчивающимся на 'арк'. Я понял, — Марк всем своим видом демонстрировал, насколько сильно он не впечатлён данной остротой.
— У самой достаточно фантазии для собственной теории? — запустил он ответным колоском.
— Достаточно, — колосок беспомощно отлетел от толстовки Эммы. — Нас банально проглотили. Исполинское животное, блуждающее по Млечному пути в поисках особо самоуверенных планет.
— Проголодавшийся древний бог, — предложил я.
— А почему древний? Почему не новый? — спросил Марк.
— Непринципиально, может быть и новый. Молодой.
— Бог-ребенок. Вчера пять миллиардов лет исполнилось. Сидит среди звезд, слюни пузырями пускает и тащит в рот всякую гадость.
— Нет, не бог, — Мария приподняла голову с моего плеча. — Именно животное. Обычное животное. Просто очень-очень большое. Я даже знаю, какое именно.
— Какое?
— Левиафан. Один из слонов поскользнулся на панцире черепахи и обронил Землю. А там внизу ее тут же скушал кит. Ну и прочие тела нашей системы тоже. Чтоб нам не было совсем уж темно тут ночью.
— А может быть, Создатель просто решил, что концепция звёздного неба себя изжила? — Лам встал и прошелся вокруг костра, позволив своей длинной тени прикоснуться к каждому из нас. — Люди слишком привыкли к виду звёзд, и те их уже недостаточно вдохновляют. Слишком часто произведения наших творцов стали разочаровывать Его. И в эту ночь он решает, создать ему новое небо или новых людей.
Минуту все молчали. Похоже, немного странная речь немного нетипичного Лама произвела на каждого из нас свое особое впечатление.
— Ой, ну всё-о-о, — не выдержал Марк. — Пойду поссу.
Он поднялся и почти сразу исчез в темноте, еще некоторое время напоминая о себе шуршанием шагов.
А мы продолжили сидеть в молчании. Лам и Лан Фан, обнявшись, вместе смотрели на потрескивающий огонь. Эмма ковыряла веточкой землю, пытаясь нарисовать кита с физиогномическими чертами Марка. Голова Марии вернулась на мое плечо — снова стало уютно.
— И ночь сегодня какая-то необычно тихая… — ни к кому не обращаясь, сказала Эмма, закончив своё произведение.
— Здесь всегда тихие ночи, — ответил Лам.
— Да. Но сегодня тишина какая-то… неправильная.
— Ээээй! — неправильную тишину вдруг вспорол голос Марка. — Ребята! Идите все сюда!
— Ну вот. Что еще-то?
— Надеюсь, он не будет нам показывать, как красиво у него получилось нарисовать струей сердечко на песке.
— Снова.
— Да не-е. Он обещал.
— Струей? Снова?
— Не берите в голову, Лан Фан.
Освещая себе путь фонариками, мы быстро нашли стоявшего на берегу и подзывавшего нас Марка.
— У меня сегодня просто вечер странных открытий, — на лице у него была идиотски-озорная улыбка, но в глазах угадывалось и что-то тревожащее.
— Что случилось?
— Река.
— Что — "река"?
— Ну, это… Когда воду ходил набирать, все было нормально. А теперь…
— А теперь? — я посветил на реку: река была на месте, все такая же темная и широкая. — Что не так-то?
— Течение, — делая круглые глаза, тихо произнес Марк.
— Его нет, — закончила за него Эмма.
Мария подошла к краю и погрузила обе руки в воду. Я непроизвольно сделал то же самое. В холодной воде не чувствовалось никакого движения, никаких разводов на поверхности тоже не было видно. Но это ничего не значило. Течение могло бы быть просто неуловимо медленным.
Лан Фан поступила умнее. Сорвав пучок растущей поблизости травы, она бросила его на воду. Опустившись на безупречно гладкую поверхность реки, травинки так и замерли на месте.
— Что за?.. — озвучила общую мысль Эмма. — Ай! Щас огребёшь, Марк!
— Ну вот, ты не спишь. И я не сплю.
— Никто не спит.
Никто не спит. От этой фразы мне почему-то стало очень неуютно. И я не заметил, кто именно это сказал. Может быть, даже я сам.
Настроение для выстраивания сумасшедших теорий в этот раз ни в ком не проснулось. Вшестером мы зашагали обратно к костру. Я держал Марию за руку, приглушая её теплом зашевелившуюся у меня внутри тревожность. Лам, обняв Лан Фан за плечи, что-то тихо ей говорил. Марк старательно ворошил траву шагами, распугивая всех местных сверчков. А Эмма шла, разведя в стороны руки, словно хотела поймать кого-то невидимого во тьме.
— Какие-то вы все невесёлые.
— Заткнись, Марк.
— Огрызаться-то зачем? Ну я же тут ни при чём. Это всё… ну… оно…
— Никто и не говорит, что ты тут при чём-то. Просто заткнись.
— Моя вина только в том, что раньше вас всё подмечаю. Просто вот такой у меня… Ай! Ау!