— Предупреждали? Предупреждали.
— Ох, ну и тяжёлая же у тебя лапа, Эми.
— Так, за "лапу" могу и повторить. Хотя, чего могу? Повторю. Иди сюда, Марципан, куда убежал? А ну!
— Не-не-не!
— Стоять, говорю!
— Я его держу, Эм! Давай!
— И ты, мой Брут детства? Не ждал такого предатель… ой!.. ства… ай!
— Ещё, Эм! Мало ему! Ахахах!
— Мари… ой!.. и ты туда же… оу!
— Стоять!
— Эй! Хахахах! Щекотки я точно… хахах… не переживу! Лучше уж лапой твоей!
— Ах ты!
— А-а-а! Ну всё, всё!
— Уфф… Ладно. Хватит с тебя на сегодня.
— Ни за что уничтожили бедного Марека.
— Вставай.
— Экзекутировали.
— Ну чего ты развалился?
— Развоплотили.
— Ещё клещей насобираешь, дурачок.
— Четвертовали и съели.
— Ну хорош. Давай руку. Мир?
— Ладно… Мир.
Спонтанная дружеская потасовка — боже, будто нам всем снова по десять лет — сработала как спасительный магический ритуал. Он разогнал повисшую над нами вязкую неуютную тень, помог избавиться от состояния мрачного оцепенения. Даже не участвовавшие в весёлой кутерьме Лам и Лан Фан выглядели оттаявшими.
— Нежная, великодушная дружба его вливала в сердце мое отраду, утешение, тогда, когда я готова была погрузиться в ужасное отчаяние, — с четко выверенным выражением явно процитировала откуда-то Лан Фан. За время нашего сравнительно недолгого знакомства она уже несколько раз так делала. Возможно, так она тренировала произношение. Или устраивала маленькие экзамены своей исключительной памяти. Источники её цитат порой были совершенно случайны. И мне почти никогда не удавалось их сходу определить.
— Автор неизвестен, — сказала Мария, видимо, снова беспардонно заглянув в мои мысли. Я уже привык.
— А знаете, — сказала она, сунув хворостину в огонь, — мне ведь накануне приснился сегодняшний вечер. Я прям точно осознавала, что именно сегодняшний. Только во сне не происходило ничего странного и страшного. Эмма все так же пела под гитару. Марк и Лам долго спорили о чём-то страшно занудном, а Лан Фан пыталась их разнять. А потом ты продекламировал свои новые стихи, и они оказались так себе… Ахах! Ну, не обижайся, тигр, я пошутила, этого во сне не было. Твои стихи прекрасны, всегда их буду любить. Какими бы они ни были… Ахахаха! Ну ладно! Ну всё! Больше не буду! Хах… Так вот, ничего необычного. Небо не сходило с ума, а реки не останавливались. Забавно. Будто на один вечер сон решил поменяться местами со скучной реальностью. Только вот…
Она вытащила загоревшуюся хворостину и стала внимательно рассматривать огонёк.
— Я лишь утром, обдумывая этот сон, поняла, что кое-что странное в этом сне. Точнее, кое-чего не было. Кое-кого. В моем сне не было меня. Вообще не было. Никогда. Вы никогда не были знакомы со мной. Даже ты, тигр. Потому что меня не существовало.
На секунду показалось, что сидящая рядом Мария и правда какая-то совершенно другая. Та, которую я никогда не знал. Я невольно поёжился.
Чушь. Нелепость.
— Нелепость какая, — опять, сама того не замечая, прочла мои мысли моя Мария. Она разглядывала кончик ветки, на котором только что погас огонь. — Будто и не горела вовсе…
Я посмотрел на её хворостину. А потом на очаг костра.
— Никто ведь не подбрасывал новых дров в огонь, верно? — Марк снова всё понял раньше остальных.
Не меньше двадцати минут прошло, всё должно было уже прогореть. А вода? Я посмотрел на висящий над огнем котёл. Она не то что не выкипела, даже не забурлила.
— Нет! Стой!
Прежде чем Мария успела остановить мою руку, я сунул палец в воду.
Все, замерев, смотрели на меня.
— Холодная, — ответил я на их немой вопрос, — прямо как в реке.
Казалось бы, что тут такого. Кто-то незаметно подбросил в котёл кусок льда (хотя откуда тут лёд?). Ну, а дрова… А что дрова? Может, обработаны каким-то специальным составом, чтобы от горения была одна только видимость. Может, и не древесина это вовсе. Конечно, непросто провернуть такой очень странный и изощренный розыгрыш. Особенно незаметно. Но уж точно не сложнее, чем остановить реку (экстренная постройка дамбы?). Не сложнее, чем сделать странное с небом (что?). И тем не менее, именно происшествие с костром стало для нас всех переломный моментом. Точкой невозвращения, за которой закончился наш мир. Простой, привычный, скучный, уютный, обыкновенный, горький, весёлый, беспокойный, твёрдый, жестокий, обычный, нелепый, родной, настоящий.
Что-то не так. Что-то очень не в порядке. Теперь в этом нет никаких сомнений.
Я услышал, как, ни кому не обращаясь и ни на кого не глядя, Эмма тихо пробормотала какую-то тарабарщину: "Алазакс отч окьлот я отч…"