— Мира, девочка моя, — господин Амати после ее слов выглядел растерянным и шокированным, — что ты говоришь? Какое право на уход? Мы же дети Ани!… Сначала жизнь, Мира, а потом все остальное… Сначала жизнь!
Мира на секунду замялась, а потом вымученно, болезненно улыбнулась.
— Да кто мы такие, чтобы решать, жить кому-то или умереть? Мы с вами столько раз спасали тетушку, буквально возвращали ее к жизни, и ни разу не спросили, а чего хочет она сама. У меня такое ощущение, что она сбежала, как только мы с вами отвернулись….
— Мира, — господин Амати схватил ее холодную руку и сжал в своих ладонях, — Мира, ты не можешь так думать! Это не ты, Мира, это не ты!….
Мира осторожно высвободила пальцы.
— Это я, господин Амати, это я, — сказала она, поворачиваясь, чтобы идти домой. — Простите, если разочаровала, но это я.
Вернувшись домой, Мира долго не могла отойти от этого разговора. Несмотря на то, что неожиданно для себя высказала господину Амати то, что думала на тот момент, на душе все равно было тяжело. Ей казалось, что она окончательно потеряла своего приемного отца.
Он ведь никогда не примет ее такой, какая она есть.
И не будет больше их посиделок у камина, не будет рассказов, как прошел день, не будет тех трепетных и нежных отношений, которые грели Мирину душу с самой первой их встречи.
Не будет их долгих разговоров и обсуждений произошедших в университете событий и разных философских вопросов, где они настолько сходились в оценках и мнениях, будто были одним человеком.
С одной стороны Мире было грустно, а с другой она испытывала облегчение, потому что, как она недавно поняла, их единодушие было целиком и полностью построено лжи. На ее, Мириной, лжи. Лжи маленькой, больной девочки, которая была готова говорить все, что угодно, соглашаться с чем угодно, лишь бы ее любили и не прогоняли. И сейчас, высказав правду, Мира чувствовала, что поступила правильно, будто вернула то, что ей не принадлежало.
Вот если бы еще душа не болела о том, как теперь к ней будет относиться господин Амати…
Чтобы отвлечься от переживаний, Мира решила совершить объезд по дальним селам, чтобы оказать помощь тем, кто по каким-то причинам не смог приехать к ней в Белые Ключи. В конце концов, работа — это лучшее лекарство от хандры и уныния, так ее учили в школе целительниц. Раз больные не идут к ней, она сама пойдет к ним.
На следующее утро Мира взяла у старосты коня с повозкой и отправилась на поиски тех, кому могла потребоваться ее помощь. Сопровождения у нее никакого не было, кроме низкорослого и туповатого мужика по имени Шаватий, которого ей буквально навязал староста в качестве возницы. Мира и его не хотела брать, она бы и сама справилась с управлением повозкой, не такая уж хитрая наука. А что касается ухода за лошадью, то вряд ли в тех селах, куда она ехала, жители позволили ей бы заниматься лошадью. Сами бы и накормили скотинку, и напоили, и вообще сделали все, что положено. Но пришлось пожалеть старосту, сильно разнервничавшегося из-за того, что приходится отпускать лекарку одну. Мира пыталась его убедить, что ей ничего не грозит, ведь она даже черноборцев, приставленных к ней господином Амати, отослала после того случая в Ореховке. Какой от них толк, если Тось так легко с ними справился? Но староста уперся как бык. Где-то Мира его понимала. Случись с ней что, его же заклюют и свои, и чужие. Поэтому нехотя согласилась на Шаватия.
Первые несколько дней все шло хорошо. Мира приезжала в очередную деревню, останавливалась, как правило, в доме у очередного деревенского старосты, лечила тех, кто приходил, и уезжала. В некоторых деревнях оставалась ночевать, если время было позднее, и ехать куда-то уже не имело смысла. Больных оказалось не слишком много, местные знахарки работали хорошо, да и к ней самой многие еще раньше приезжали самостоятельно. Так что поездка проходила спокойно и даже комфортно.
А потом в какой-то момент Мира занервничала. Она вдруг осознала, что до зимы осталась неделя.
Всего неделя.
Одна неделя.
Не то, чтобы Мира думала о предсказании хабрат, она и не верила в него вовсе. Но в голове поселилась и начала набирать силу мысль: «Я не успею. Я должна закончить все до зимы. Я должна успеть».
И их с Шаватием приятное во всех отношениях путешествие превратилось в игру в догонялки. Кто быстрее, зима или они. Их флегматичному и упитанному коньку пришлось побегать вокруг Тирту по замерзшим, но пока еще не покрытым снегом дорогам.