Разумеется, когда бешеные кувырки прекратились, волк оказался сверху. Задыхаясь и отплевываясь от попавшего в рот снега, Тось открыл глаза и увидел, что зубастая пасть нависает прямо над его лицом. Капля волчьей слюны упала на щеку, заставив завизжать не хуже Орлика. Тось принялся яростно отбиваться локтями, одновременно пытаясь выбраться из-под огромного тяжелого зверя. Тот щелкал зубами прямо перед его носом, Тось жмурился от ужаса и отвращения и бил, бил по этой проклятой пасти локтями, потому что они были защищены толстым тулупом, и волчьи зубы увязали в нем, не доставая до тела.
Конечно, долго так продолжаться не могло. Волк, у которого сил и опыта было в десятки раз больше, чем у двенадцатилетнего мальчишки, выбрал момент, вцепился в кроличий тулуп и рванул так, что оторвал от него кусок вместе с кожей с Тосева локтя. Мальчишка заорал изо всех сил. Торжествующая волчья морда снова придвинулась к его лицу, и смерть, дыша смрадом, заглянула Тосю в глаза.
Тось понял, что это все, конец. Но вместо ожидаемого приступа паники, внезапно успокоился. В одно мгновение и полностью. Как будто не лежал, придавленный тушей голодного волка, а сидел дома в перед печкой.
Он внимательно посмотрел волку в глаза, и в следующий миг волк был уже не волк, а сам Тось в волчьем теле.
Вот тебе, получи! — он резко вышел из волка, и лежащая на нем туша мгновенно обмякла, придавив Тося своим весом.
Он кое-как столкнул ее с себя, каждую секунду ожидая нападения кого-нибудь из оставшихся тварей. Но нападения не последовало. Когда Тось оглянулся, он увидел, что волки застыли вокруг него на расстоянии нескольких шагов. Он обвел их взглядом, не понимая, чего они ждут, и вдруг один из волков взвизгнул, не хуже, чем давеча сам Тось, и бросился бежать. Остальные, словно придя в себя, понеслись за ним.
Уже спокойно поднимаясь на ноги, Тось размышлял, чего это они удрали. И пришел к выводу, что, наверное, как и его домашняя скотина, испугались смерти. Он хмыкнул про себя. Вот тупицы, если бы они сообразили навалиться всей кучей, он просто не успел бы справиться со всеми. Впрочем, сам он не умнее. Ведь знал же, что может вышибить дух из любого зверя, с какой стати боялся каких-то дурацких волков? Потому что в детстве наслушался страшных сказок?
Тось поднялся на ноги и принялся отряхивать с себя снег.
— Орлик! Орлик! — без особой надежды прокричал он.
Как и следовало ожидать, конь не появился. Глупая скотина. Ежась от пронизывающего ветра, Тось поискал отцовские рукавицы. Не нашел. Наверное, остались в санях, либо потерялись по дороге. Сунув заледеневшие пальцы в рот, мальчишка беспомощно огляделся. Уже смеркалось. Возвращаться и искать брошенный в лесу отцовский тулуп и рукавицы не хотелось, несмотря на то, что волков теперь можно было не бояться. Ледяной ветер заметно усилился, а впридачу еще и повалил снег. Пока он дойдет до леса, тулуп и рукавицы так заметет, что не останется и следа, а ведь оттуда еще возвращаться. Нет уж, лучше сразу домой. О том, где сейчас Орлик, и что делать, если конь потеряется, Тось старался не думать. Потом. Все равно сейчас искать бесполезно.
Он надвинул шапку поглубже, засунул руки в короткие рукава кроличьего тулупчика, и от души пнув мертвого волка, из-за которого на одном из рукавов зияла огромная дыра, побрел в деревню.
Тось добрался до дома, когда уже совсем стемнело. Метель разыгралась не на шутку, и он так замерз, что переставлял ноги наугад, не чувствуя их ниже коленей. Рана на локте, которую он всю дорогу прикрывал обрывками рукава, покрылась ледяной коркой. Нос, щеки и пальцы Тось всю дорогу растирал, и сейчас они болели, как будто с них сдирали кожу. Кое-как он отворил калитку и… тут его поджидала радость.
— Орлик! — просипел он, бросаясь к стоявшему посреди двора коню. — Орлик, ты молодец, скотина!
Он чуть не плакал от радости. Слава святой семерке, у коня хватило ума вернуться домой. Наверное, зашел через задний двор, умник. Тось обнял лошадиную морду и прижался к ней щекой.
— Ты мой хороший, ты мой молодец, — шептал он, глотая слезы. — Сейчас я тебя распрягу, мой хороший, сейчас!
Конь благодарно фыркал, как будто и вправду понимал, что ему говорят. Негнущимися пальцами Тось кое-как стащил с него хомут и вожжи, бросил вместе с оглоблями прямо на землю, плевать, завтра уберет, и повел коня в хлев. Там тоже было не жарко, но все равно от дыхания скотины намного теплее, чем на улице. Тося встретили радостным ржанием, муканьем и блеянием. Чтобы не мерзнуть, вся птица и животные сгрудились вокруг Милки. Куры и индюшки сидели на перегородках, гуси и утки устроились в углу, а козы и овцы жались к корове, как к матери. Тось обтер коня пучком соломы, накрыл попоной и отвел в стойло. Порядок есть порядок. Если захочет пойти к Милке, пусть сам идет, Тось не стал его закрывать. Немного подумал, и насыпал в ясли овса.