Выбрать главу

Накосив какое-то количество травы, Тось не оставлял ее сушиться, а вез домой и раскладывал на просушку во дворе. А то сопрут еще. Деревенским он теперь не верил ни на грош.

Так, в трудах, прошло лето и почти вся осень. Наученный горьким опытом Тось теперь старался сделать как можно больше запасов, отказываясь полагаться на авось. Он даже несколько раз ездил в Кобылий Яр, чтобы прикупить зерна для птицы и овса для Орлика. Мука у него еще оставалась, прочие крупы тоже, и урожай овощей он собрал неплохой. В общем, следующая зима прошла даже легче, чем предыдущая.

Лето снова принесло труды, а осень — плоды.

Еще одну зиму Тось почти не заметил, а потом….

Потом у него кончились деньги.

Вернее, не совсем кончились, но…. В один прекрасный день Тось пересчитал отцовское наследство и понял, что тратить на всякую ерунду больше нельзя. Зарабатывать пока толком не получалось — скотина в Кобыльем Яре стоила гроши, а везти ее на ярмарку в Габицу или какой другой город Тось не решался. Там людей с даром пруд пруди, вдруг разглядят то, что он от всех прячет — беды не оберешься. Подати же в Асунском тарнстве еще никто не отменял, и Тосю приходилось каждую осень заметно опустошать отцовский горшок. Парень подозревал, что по справедливости староста мог бы замолвить за него словечко перед сборщиками, он же несовершеннолетний, но где она, та справедливость?

Тосю шел шестнадцатый год, когда он решил попытаться вспахать свое поле.

Стояла ранняя весна, вовсю пели птицы, а Тось, обливаясь потом, шел за Орликом, из последних сил удерживая выворачивающийся из рук плуг. Как и следовало ожидать, земля заросла так, что любому, даже взрослому мужику, пришлось бы сильно постараться, чтобы ее вспахать, Тось же был всего лишь подростком. Конечно, он вырос и окреп за последние три года, но все равно оставался длинным и тощим, как жердь. Ему не понадобилось много времени, чтобы понять, что с той скоростью, которую он способен выдать, он будет пахать ровно до морковкина заговенья. Нет, если бы у него оставалось зерно, можно было бы терзать землю хоть все лето, а потом попробовать посадить озимые. Но, к сожалению, озимых на семена у него не было, так что, кричи, надо было сажать яровые, и именно сейчас.

К вечеру Тось вымотался, рубашка промокла от пота, хоть выжимай, а результат всех стараний был более чем скромный. С трудом распрямив спину, парень тоскливо оглядывал вспаханный за день участок. Нет, это безнадежно. Надо было раньше думать.

Возвращаясь домой, Тось с удивлением наткнулся на длинную процессию. Надо же, похороны. Кто-то умер. Он остановился, проводил глазами. Ого, похоже, вся деревня здесь. Тось увидел даже важно шествующего чуть ли не во главе процессии старосту, что означало, что при жизни покойник был не последним человеком в деревне. Кто же, интересно?

Тось вытянул шею. По обычаю, покойник был завернут в саван, но судя по тому, что следом за подводой, на которой его везли, шла плачущая тетка Натия, жена писаря дядьки Хродия, и его зареванные ребятишки, то…. Демоны, неужто дядька Хродий?

Тось посмотрел еще немного, чтобы окончательно убедиться, и повернул Орлика к дому. Ну вот, теперь старосте придется искать себе нового прихвостня. То есть, писаря.

Какая-то тревожащая мысль мелькнула и пропала.

Приехав домой, Тось распряг Орлика, но телегу с плугом далеко убирать не стал. И не то, чтобы он переживал из-за смерти дядьки Хродия, еще чего, но почему-то все время думал о нем. Даже после ужина, усевшись по обыкновению на материнскую кровать, Тось жевал морковку и вспоминал, каким был покойник, его манеру ходить, разговаривать, размахивать руками, вскидывать голову и оглядываться.

— Даже не думай!

От неожиданности Тось вздрогнул, а потом поднял на зеркало недовольный взгляд. Отражение было там, как впрочем, и всегда. Не то, чтобы Тось был сильно недоволен его присутствием, все-таки какой-никакой собеседник, но иногда оно бывало таким занудным, что хоть караул кричи.

— Чего не думать?

— Того, о чем думаешь!

— Да пошел ты! — разозлился Тось. У отражения была мерзкая привычка говорить загадками. — Я и сам не знаю, о чем я думаю!…

И вдруг замер, сообразив, в чем дело. Да ведь смерть дядьки Хродия — это подарок небес! Тось лихорадочно соскочил с кровати и заметался по комнате. Это же его шанс! Дядька Хродий был, конечно, писарем, но силушкой его боги не обделили, и пахать он умел не хуже многих. И он же еще…. Его только сегодня похоронили.